Мы много говорим и спорим об актуальности классики. Говорим выспренные и красивые фразы. Но когда дело доходит до насущной, той самой актуальности, что окружает нас сейчас, то пафос весь куда-то уходит, исчезает в накале эмоций и взаимного непонимания.

Пожалуй, нет такого русского классика, наследие которого бы до сих пор не вызывало таких бурных и яростных споров, как Федор Михайлович Достоевский. Споры эти, как ни парадоксально, возникают после очередной экранизации его романов. И это весьма и весьма странно. Достоевский на удивление сложный, я бы сказал невозможный для экранизации писатель. При всем накале страстей такое количество диалогов и монологов, которые и составляют идейную суть его романов. Именно это должно оттолкнуть от него режиссеров и сценаристов. Ан, нет, не отталкивает. Значит, существует в русском классике обнаженный нерв, до сих пор задевающий за живое поколение социальных сетей и микроблогов.

О сериале Владимира Ивановича Хотиненко по роману Достоевского «Бесы» заговорили задолго до того, как он вышел на телеэкраны. И премьера его вызвала бурю эмоций – кто-то отчаянно критикует режиссера за «издевательство над Достоевским», кто-то его отчаянно защищает. Но равнодушных, пожалуй, нет, что еще раз показывает актуальность, я бы сказал своенасущность романа.

Почему же и экранизации, и роман вызывают столько эмоций до сих пор?

Начнем с романа. Долгое время роман «Бесы» считался, мягко говоря, самым неоднозначным романом Достоевского. Он был отринут современниками, и считался самым неудачным его произведением, не получив практически никаких положительных отзывов. Славянофилы его обвиняли в «клевете на Росссию», либералы в «реакционности».

Достоевский писал роман в процессе печатания. Отказ издателя М.Н. Каткова публиковать главу «У Тихона», которую автор много раз переписывал, затормозил печать романа в «Русском Вестнике» в 1871 году почти на год. Сегодня без этой главы невозможно до конца понять роман, его основное послание и смысл. Этот роман трудно давался автору. Написав большую его часть, он заново начал переписывать его, много мучился.

Ничего не изменилось с тех пор. Сейчас все (если вы, конечно, не Чубайс) говорят о гениальном прозрении Достоевского, его пророческом, страшном даре. Но любая экранизация романа встречает яростную и желчную критику, что мне лично напоминает критику самого Достоевского.

«Бесы» пытались экранизировать и театрализовать не единожды. Были крайне неудачные постановки. Только за последнее время телепостановок было несколько – в 1992 году режиссеров Игоря и Дмитрия Таланкиных, в 2006 году режиссера Дмитрия Шультесса (пожалуй, самая неудачная постановка) и нынешняя постановка Владимира Хотиненко.

Хотиненко сразу же обвинили в «издевательстве над Достоевским». Например, известный Дмитрий Быков утверждает: ««Бесы» – это пример какого-то совершенно неприличного насилия над текстом. И главное насилие над контекстом, что еще страшнее». Так ли это? Начнем с того, что сам Хотиненко говорил в одном из интервью: «Достоевского поставить нельзя, можно лишь найти прием для того, чтобы рассказать историю Достоевского». И тут я с ним соглашусь. И самое интересное, что с ним согласен и сам Федор Михайлович.

Что же думал сам Ф.М. Достоевский об инсценировке своих произведений и, в частности, романа «Бесы»? А вот что: «Насчет же Вашего намерения извлечь из моего романа драму, то, конечно, я вполне согласен да и за правило взял никогда таким попыткам не мешать; но не могу заметить Вам, что почти всегда подобные попытки не удавались, по крайней мере вполне. Есть какая-то тайна искусства, по которой эпическая форма никогда не найдет себе соответствии в драматической. Я даже верю, что для разных форм искусства существуют и соответственные им ряды поэтических мыслей, так что одна мысль не может никогда быть выражена в другой, не соответствующей ей форме. Другое дело, если Вы как можно более переделаете и измените роман, сохранив от него лишь один какой-нибудь эпизод для переработки в драму, или, взяв первоначальную мысль, совершенно измените сюжет...» (Письмо Ф.М. Достоевского В. Д.Оболенской от 20 января 1872 г.).

Как говорится, просто и доступно.

Разобравшись в переиначивании Достоевского, перейдем к главному вопросу: что же так раздражает критиков в сериале Хотиненко. То, что режиссер превратил роман в детективную историю? Помилуйте, но ведь это любимый прием Федора Михайловича! Да, Хотиненко ввел персонажа (следователя, которого замечательно играет Сергей Маковецкий), но и у Достоевского есть хроникер, кстати сказать, единственный условно положительный персонаж в романе.

Оговорюсь, что я ничего плохого не вижу в том, чтобы снимать классику, по-своему ее трактуя. Кино – это особый жанр. Когда режиссер переносит на экраны прозу – он создает новое произведение, по мотивам первоисточника, что и сделал Хотиненко. Сразу же отмечу, что сериал снят великолепно, отменные актерские работы от мэтров – Игоря Костолевского, Александра Галибина и Сергея Маковецкого – до молодых их коллег – Максим Матвеев, Антон Шагин, Евгений Ткачук. И это одно из главных художественных достоинств картины, кроме ее настоящего послания, это настоящее, талантливое, профессиональное кино, отличное от многочисленных мыльных поделок.

Ну а теперь к самому кино. Возмущает критиков в сериале Хотиненко, по-моему, то, что и возмущало современников великого писателя – пророческий тон, страшная, пугающая до сих пор актуальность. И это, на мой скромный взгляд, главная удача Хотиненко – он сохранил духовную составляющую романа, его пророческий рефрен, который так важен в понимании того, что стоит за «революционным» духом. И это сегодня не менее, а может и более актуально. С.Н. Булгаков считал, что Достоевский написал роман не о русской революции, скорее о «обесовлении России». Вернусь к критике Дмитрия Быкова. В своем интервью он утверждает: «И вот страшную мысль я выскажу сейчас. У нас есть несколько текстов и много фильмов в русской традиции, которые рассказывают о бесовщине революционеров (есть такой грех). Но у нас нет ни единого текста, который бы рассказывал о бесовщине власти, которая гораздо страшнее бесовщины любых революционеров».

Помилуйте, ну читать же все-таки нужно внимательнее. Кто, как не Достоевский, и говорит в романе о бесовщине власти. Возьмите, хотя бы, диалог губернатора фон Лембке и Петра Верховенского. Это о чем еще? А если уж хочется больше поговорить о бесовщине власти, то возьмите произведения М.Е. Салтыкова-Щедрина, вот уж кто об этом написал много и точно до того, что продолжает оставаться грустной русской актуальностью.

Но самое важное, что мне хотелось бы отметить об экранизации Хотиненко – режиссер очень ясно показал идею богоборчества, которая была так важна для Достоевского. «Бесы» входит в ряд русских антинигилистических романов, в книге критически разбираются идеи левого толка, в том числе и атеистические, занимавшие умы молодежи того времени.

Приведя к самоубийству человекобога Кириллова и «принца Гарри» Ставрогина, Достоевский показал единственную возможность будущего – библейские бесы приведут к смерти вопреки дарованной жизни.

Возьмите замечательные диалоги героев о Боге и религии. На мой взгляд, они очень точно передают настоящий духовный нерв романа, его истинное христианское содержание. Достоевский уверен, что противостояние бесовщине, «обесовлению» возможно лишь через личную веру в Бога. Помните эту знаменитую цитату из романа: «Если Бога нет, то какой же я после того капитан?»

Именно об этом говорит Шатов Ставрогину: «Цель всего движения народного, во всяком народе и во всякий период его бытия, есть единственно лишь искание Бога, Бога своего, непременно собственного, и вера в него как в единого истинного. Бог есть синтетическая личность всего народа, взятого с начала его и до конца. Никогда еще не было, чтоб у всех или у многих народов был один общий Бог, но всегда и у каждого был особый. Признак уничтожения народностей, когда боги начинают становиться общими. Когда боги становятся общими, то умирают боги и вера в них вместе с самими народами. Чем сильнее народ, тем особливее его Бог. Никогда еще не было народа без религии, то есть без понятия о зле и добре. У всякого народа свое собственное понятие о зле и добре и свое собственное зло и добро. Когда начинают у многих народов становиться общими понятия о зле и добре, тогда вымирают народы, и тогда самое различие между злом и добром начинает стираться и исчезать».

В финале сериала следователю книгоноша предлагает купить «Новый Завет», он отмахивается и говорит: «Потом, потом!» Глядя на него, женщина отвечает: «Потом поздно будет». А ведь и правда, потом может быть поздно. На мой взгляд, об этом и снял фильм Владимир Хотиненко. Но самое главное, что какая бы ни была экранизация, важно то, что фильм снова пробудил интерес к первоисточнику, а это уже очень и очень немало.