анонсы статьи
новости
28.3.2024
Британские христиане оправданы после ареста за проповеди о гомосексуализме

26.3.2024
День открытых дверей в СПХУ

26.3.2024
Научная конференция «Актуальные вопросы евангелического (протестантского) вероисповедания»

14.3.2024
В Ливане состоялось освящение храма для русской православной общины

7.3.2024
В Якутске записывается аудиоверсия книги Бытия

1.3.2024
Новый ректор в СПбХУ

9.2.2024
Юридический семинар прошёл в Санкт-Петербургском христианском университете

30.1.2024
В Нигерии исламистские фанатики вновь убили более 30 христиан и вынудили к бегству жителей нескольких сел и городков

15.1.2024
В Нью-Йорке не стихают страсти после обнаружения нелегального подземного хода в старинной синагоге

27.12.2023
Ежегодная Неделя молитвы
Только с горем я чувствую солидарность

Игорь Попов, Москва

Недавно я участвовал в радиопередаче, посвященной терактам в Париже, которые произошли в ночь с 13 на 14 ноября. Жуткая трагедия унесла с собой 130 человеческих жизней и еще больше людей пострадало. А если к ним причислить родственников погибших? Скольких людей затронула эта трагедия! Многие люди по всему миру выражали солидарность с жертвами в социальных сетях, блогах, СМИ. Участникам передачи радиослушатель задал вопрос: «Почему такой ажиотаж и шумиха вокруг терактов в Париже, а когда российский самолет подорвали над Египтом никто не скорбел?»

Хороший вопрос и ответ на него лежит далеко не в сфере политической проблематики. В этом году Франции пришлось столкнуться с тем, в чем давно уже существуют страны на Ближнем Востоке. Многие ли об этом говорят? Сочувствуют? Выражают свою скорбь или сопереживание? Можно объяснить почему именно трагедия вызвала такую мощную волну сочувствия. И у каждого объяснения будут свои.

Не зря сейчас уже сравнивают две трагедии 11 сентября 2001 года в США и 13 ноября 2015 года во Франции, потому что это не просто единичные теракты, унесшие десятки человеческих жизней, это целенаправленная война, объявленная исламскими террористами всему миру, спланированная и хладнокровная. Россия уже давно сталкивается с этой реальностью – у нас были Буденовск, Беслан и трагедия с «Норд-Остом». Мы все помним, раны еще слишком болезненные, чтобы так просто об этом забыть. Париж показал всему миру, что сегодня нет ни одной страны, ни одного города, где мы можем чувствовать себя безопасно. Это реальность нашего мира.

Но все же бурная дискуссия вокруг выражения скорби жертвам терактов в Париже ведется совершенно в ином поле. И поле это – милосердие и сочувствие. Почему-то обсуждение очень быстро переросло в плоскость дискуссий вокруг того, как и по какому поводу нужно выражать сочувствие и скорбь. И вот об этом, мне кажется, нужно и стоит говорить сегодня. И не только об этом, но и о причинах такого рода дискурсов.

Ученые уже давно пытаются изучать способность человека к сочувствию, для которого даже придумали научный термин – эмпатия. Об этом много писали пишут как зарубежные (З. Фрейд, Т. Липпс, Э. Титченер), так и отечественные исследователи (К. Ягнюк, В. Бойко, Ю. Гиппенрейтер). Эмпатия - это слово, которое произошло от греческого термина, означающего нежность, и более позднего немецкого слова, означающего чувства к чему-то. Эмпатия подразумевает способность понимания и мысленного проникновения в другое существо. Именно это чувство и делает нас людьми. Можно много рассуждать, что эмпатия и сопереживания все же имеют существенные отличия. Сопереживание с кем-то его эмоций, особенно горя, страданий, включает сострадание, жалость. Но на самом деле не так важны эти различия.

В результате многолетних исследований, ученые пришли к выводу, что отсутствие эмпатии поражает нравственную сферу человека, превращая мир в отдельные предметы, не имеющие с нами никакой связи. Когда мы понимаем важность эмоциональной стороны жизни другого человека и испытываем эмоциональное чувство к людям, становится возможной зрелая и исполненная ответственности любовь к другим, понимание их.

Способность к сопереживанию в большой степени зависит от взаимоотношений с родителями, от личного эмоционального опыта человека. Понимание родителями ребенка, поддержка ребенка во время его беспокойства, страданий, его ощущение связи с родителями имеют колоссальное влияние на последующую способность ребенка любить и сопереживать. Именно родители часто закладывают эту способность к сопереживанию, которую человек несет с собой во взрослую жизнь. Хуже, когда этого не происходит. Тогда и приходят непонимание и изоляция.

Люди перестали понимать друг друга. Точка. Очень важный знак препинания. Мы попали в ловушку вербальной изоляции. А ведь сколько сил уходит на то, чтобы сформулировать, поделиться, рассказать. Само желание рассказать очень важно для нас. Значит что-то назрело, стало важным настолько, что мы не можем уже держать это внутри себя. И мы предпринимаем усилия, чтобы облечь это что-то в доступную форму: ищем нужные слова, подбираем оригинальные и остроумные формулировки, чтобы привлечь внимание, не оставить равнодушными. Но мы разучились слушать и слышать.

Слова перестали что-то для нас значить, вернее они теряют свою силу. Они становятся символами, теряют конкретику. Синтаксические конструкции, предложения перестают быть чем-то цельным и неделимым. Они становятся похожими на разлетевшийся пазл — никто уже не вдумывается в чем же смысл всей картины, останавливаясь на какой-то детали.

Мы перестали понимать знаки препинания, когда-то такие важные и необходимые. Например, точка. Я же говорил, очень важный знак препинания. Точка показывает, что предложение имеет повествовательную форму, не вопросительную, не восклицательную, а именно повествовательную. Точка не подразумевает призыва к немедленной внешней реакции читателя. Она сообщает информацию. А вот вопросительный знак не менее важен. Он позволят понять, что к нам автор обращается с вопросом, иногда риторическим, не нуждающимся в ответе, но часто именно вопросительный знак — это попытка ясно сформулировать вопрос и призыв поучаствовать в разговоре, поделиться своим мнением. Этим вопросительная форма предложения отличается от повествовательной. Или, например, запятая, она призвана заставить остановиться, перевести дыхание, задуматься. Зачем здесь пауза? Запятая передает наши интонации, тон, усиливает недоумение, останавливает наш взгляд на деталях. Или тире. Тире поясняет нам мысль автора, усиливает повествовательное значение, придает незначительным деталям вес и значительность. Двоеточие подсказывает нам, что в этой теме стоит обратить внимание не на одну деталь или тему, оно помогает нам увидеть в общей картине важные частности, составляющие, необходимые для того, чтобы понять основную мысль.

Но мы перестали слышать... Нет. Мы просто перестали слушать. Поэтому знаки препинания нами воспринимаются как правила, которые созданы для того, чтобы их нарушать. Мы вообще любим нарушать — правила, чужие границы, покой. Мы перестали видеть целое, его рисунок, его красоту, мы лишь видим отдельные части орнамента и реагируем на это. И это не наша вина. В нас стало так много информации, что мы только ищем повод исторгнуть ее из себя, мы уже не может носить все это в себе. Нам нужен лишь повод. Любой. Не важно. Главное, чтобы снять с себя это тяжкое бремя информационного мусора. Поэтому мы уже не видим знаки препинания. Мы не видим, что повествовательная форма не подразумевает нашего участия. В каждом слове мы видим призыв к действию. О, да, он сказал то самое слово, у меня же есть на это информация, и я просто обязан ею поделиться! Не могу молчать!

Например, человек так долго чего-то ждал, и вот это самое долгожданное случилось. Он говорит об этом, он рад этому, он просто хочет поделиться. Но... у меня же в картотеке есть на это событие информация. Так... сейчас посмотрим... Рецензия... нет, не то. Отзыв? Нет, не то. Обзор? Нет, не то. А! Вот! Нашел! Совет! У меня есть совет и не один. И сейчас я сделаю человека счастливым, потому что у меня не один совет, их сразу десять. Но что такое? Почему же он недоволен? Что? Не просил совета? Не было вопросительного знака? А разве он нужен, чтобы поделиться такой ценной информацией?!

Мы перестали слушать другого человека. Поэтому и не слышим. Это бывает, когда ты сам сосредоточен на своих мыслях, на самом себе, и ты даже не слышишь, что говорит тебе твой собеседник. Ты слишком занят собой. И поэтому знаки препинания стали незначительными, слова ускользают от нас, а предложения рассыпаются как старый пазл. Мы пленники вербальной изоляции.

Тут может быть один очевидный и известный всех выход, который когда-то очень точно сформулировал Иисус Христос: «И как хотите, чтобы с вами поступали люди, так и вы поступайте с ними» (Евангелие от Луки, 6 глава, 31 стих). Но это означает, что мне придется принять реальность жизни другого человека. Именно тогда чужая реальность перестает быть чужой. Нет, она не становится своей, она просто перестает быть чужой. Тогда я представляю свободу другому человеку выражать свои чувства и скорбь таким способом, каким он сам считает нужным и приемлемым для себя. Просто я, наконец, принимаю тот факт, что скорбь – это способность справится со своими страхами и каждый выбирает свой путь для этого. Так обретается свобода. Моя и того, кто рядом со мной. Иного пути нет. Потому что свобода обретается в любви.
Христианство всегда противостояло прогрессу?

Рождественский Пост — отправляясь в путешествие

О психологии атеизма

Аромат Евангелия

Счастье быть милосердным

Проходной балл в рай

Прощение и голос обманщика

Eсли исповедуем грехи наши...

Любовь и суд

Примириться с Богом

За что меня судить?

Состояние несовместимое с жизнью

Вера в науку

Представления о рае

Опыт благодати и бремя доказательства

Единородный Сын и трудности языка

Почитайте себя мертвыми

Борьба со злом

Между Гераклитом и Моисеем

Господь неудачников
  Следующие 20 >>