Творчество русского писателя Федора Михайловича Достоевского (воздержусь от всяческих эпитетов, он уж в них точно не нуждается) всегда вызывало множество споров и толкований. Часто я слышал мнения, что Достоевский «не для всех» (а есть ли писатели «для всех»?), его тяжело читать, его произведения оставляют после прочтения тяжелые ощущения, некоторые так и вовсе замечают, что такое чтение «слишком мрачно и муторно для нашего времени».

Мне кажется Достоевский, как никакой другой классик, пострадал от навязанных стереотипов. К вдумчивому и увлекательному прочтению произведений Федора Михайловича приходишь уже в зрелые годы, но когда ты читаешь не потому, что нужно прочесть или не потому, что «стыдно не знать Достоевского», а потому что хочешь сам понять этого писателя и составить свое, вне навязанных клише и стереотипов, мнение о нем. Вот тогда тебя ожидают невероятные открытия.

Достоевского я открыл для себя еще в школе, но был я увлечен как раз русской «готичностью» его романов, меня привлекала мрачная атмосфера «Преступления и наказания» и «Братьев Карамазовых». И только потом, уже в армии, я по-настоящему открыл для себя Достоевского. Библиотека нашей части состояла из двух абонементов – фантастику и детективы расхватывали быстро и поэтому приходилось стоять в очереди, чтобы получить вожделенное чтение. А вот на классику очереди не было, ее мало кто читал. Времени в ночных нарядах у меня было предостаточно. И поэтому я решил просто прочитать те произведения классики, которые были в библиотеке в свободном доступе.

Я не ожидал, что на меня Достоевский окажет такое необыкновенное воздействие. Я просто проглатывал том за томом его полное собрание сочинений. И открыл для себя Достоевского, о котором мне никто и ничего не говорил. Достоевский очень разный. Это первое, что я понял, читая его произведения под мирное посапывание сослуживцев. Я не мог сдержать смех, читая его полные юмора и мальчишества «Скверный анекдот» и «Чужая жена и муж под кроватью». Меня пленил фарс «Как опасно предаваться честолюбивым снам», написанный им совместно с Николаем Некрасовым и Дмитрием Григоровичем. Но самым важным открытием для меня тогда стала короткая проза Достоевского.

До сих пор я считаю, что его короткая проза не менее великолепна, нежели романистика. Ее читаешь с таким наслаждением и упоением, сопереживая героям и даже слыша интонацию писателя. И в ней есть все идеи, которые Федор Михайлович развивал в своих романах. Поражает евангельская простота и удивительное человеколюбие, льющееся со страниц его рассказов и повестей.

Конечно, не мог Достоевский пройти мимо жанра святочных рассказов. Традиция святочного или рождественского рассказа берет свое начало в средневековых мистериях, тематика и стилистика которых была обусловлена их происхождением — они родились в недрах карнавальных религиозных представлений. Из мистерии в рождественский рассказ перешла как символика, так и организация пространства (ад — земля — рай). Передалась из мистерий особая атмосфера чудесного изменения мира или героя, проходящего через все испытания и перерождаясь в конце. Традиционный рождественский рассказ имеет светлый и радостный финал, в котором добро неизменно торжествует. Герои произведения оказываются в состоянии духовного или материального кризиса, для разрешения которого требуется чудо.

Основателем жанра рождественского рассказа принято считать Чарльза Диккенса, который в 1840-х годах задал основные постулаты «рождественской философии»: ценность человеческой души, тема памяти и забвения, любви к «человеку во грехе», детства, что нашло отражение в его знаменитом цикле «Рождественские повести». Традиция Чарльза Диккенса была воспринята как европейской, так и русской литературой и получила дальнейшее развитие. Ярким образцом жанра в европейской литературе принято также считать «Девочку со спичками» Г.-Х. Андерсена. Нужно сказать, что Диккенс вообще очень сильно повлиял на творчество Достоевского, чего последний и не скрывал никогда, называя английского классика своим учителем.

Традиция Диккенса в России была быстро воспринята и переосмыслена. Если у английского писателя непременным финалом была победа света над мраком, добра над злом, нравственное перерождение героев, то в отечественной литературе нередки трагические финалы. Специфика диккенсовской традиции требовала счастливого, пусть даже и не закономерного и неправдоподобного финала, утверждающего торжество добра и справедливости, напоминающего о евангельском чуде и создающего рождественскую чудесную атмосферу.
В русской литературе нередко создавались более реалистичные произведения, которые сочетали евангельские мотивы и основную жанровую специфику святочного рассказа с усиленной социальной составляющей. Такими рождественскими рассказами были цикл святочных рассказов Лескова, рассказы Чехова «Детвора» и «Мальчики». Для меня же вершиной рождественского рассказа является «Мальчик у Христа на ёлке» Ф.М. Достоевского.
26 декабря 1875 года Ф. М. Достоевский вместе с дочерью Любой побывал на детском балу и рождественской ёлке, устроенной в Петербургском клубе художников. 27 декабря Достоевский и знаменитый русский юрист, судебный оратор и литератор А. Ф. Кони прибыли в колонию для малолетних преступников на окраине города на Охте, возглавляемой известным педагогом и писателем П. А. Ровинским. В эти же предновогодние дни ему несколько раз на улицах Санкт-Петербурга встретился нищий мальчик, просивший милостыню («мальчик с ручкой»). Все эти предновогодние впечатления легли в основу рассказа «Мальчик у Христа на ёлке».

По своей структуре и теме рассказ очень сильно перекликается как с повестями Диккенса, так и с рассказом Г. Х. Андерсена «Девочка со спичками». Но Достоевский, используя аллегорию, наполняет рассказ грустными реалиями современности. Тема страдания детей, их социальная неустроенность, голод и нищета была начата писателем в 40-х годах произведениями «Бедные люди», «Ёлка и свадьба», и автор не отступал от нее в течение всей жизни вплоть до «Братьев Карамазовых».
Достоевский приступил к рассказу 30 декабря 1875 года, и к концу января «Мальчик у Христа на ёлке» был опубликован наряду с другими материалами о «русских теперешних детях» в январском выпуске «Дневника писателя». В первом выпуске своего возобновленного издания Достоевский намеревался сообщить своим читателям «кое-что о детях вообще, о детях с отцами, о детях без отцов в особенности, о детях на ёлках, без ёлок, о детях преступниках…». Рассказу «Мальчик у Христа на ёлке» в «Дневнике писателя» предшествовала маленькая главка «Мальчик с ручкой», и все вместе взятые материалы двух первых глав «Дневника писателя» (в первой главе писатель поместил свои публицистические размышления на ту же тему) были объединены темой сострадания к детям. Это необычайный по силе воздействия рассказ до сих очень сложно читать спокойно. Сколько раз я не перечитывал его, рассказ всегда вызывает очень сильные эмоции и сопереживание.

В начале рождественского рассказа создается образ разоренного вертепа. Вертеп - кукольная пещера, представляющая собой сцену Рождества Христова. Мать мертва, а младенец голоден и ему холодно. И для всех, празднующих Рождество Того, Кто так наглядно воображается в мальчике, он лишний и мешающий празднику. Достоевский наглядно показывает - ничего не изменилось, мы в своей жизни постоянно оказываемся перед событиями Евангельской истории, прошли века, а люди все также жестоки, неотзывчивы, неблагодарны, как и во времена Христа.

Бродя по городу, мальчик заглядывает в окна, в одном он видит, как девочка танцует с мальчиком, в другом — четырех барынь, которые дают пироги каждому, кто придет. Мальчик тоже вошел к ним в дом. Одна из барынь спешно сует ему копеечку, и сама открывает дверь. Перепуганный мальчик роняет монетку и бежит прочь.

Он натыкается на толпу людей, смотрящих кукольное представление, которое ему очень нравится. Но вскоре его бьет мальчик постарше. Ребенок вынужден бежать прочь. Забежав в подворотню, он устраивается за дровами. Ему становиться тепло и хорошо. Мальчик слышит голос, приглашающий на ёлку. Он видит великолепную ёлку и множество радостных мальчиков и девочек. Он сам радуется и веселится, находясь рядом с ними. Это такие же дети как он, погибшие в раннем возрасте по различным причинам.

Во встречах героя рассказа с блюстителем порядка, дамой, большим мальчиком людям предлагается узнать в мальчике Младенца-Христа и в себе - друга Христова. Это так легко - ведь на дворе Рождество, и все вот сейчас вспоминают события и образы двухтысячелетней давности. Но никто не оказывается способен увидеть их вновь вокруг себя. Никто не узнает Христа в нищем мальчике. Достоевский словно напоминает слова из Евангелия от Матфея: «…ибо алкал Я, и вы не дали Мне есть; жаждал, и вы не напоили Меня; был странником, и не приняли Меня; был наг, и не одели Меня; болен и в темнице, и не посетили Меня. И когда спросят Его: «Господи! когда мы видели Тебя алчущим, или жаждущим, или странником, или нагим, или больным, или в темнице, и не послужили Тебе? Тогда скажет им в ответ: истинно говорю вам: так как вы не сделали этого одному из сих меньших, то не сделали Мне». Эти простые евангельские слова дают ключ к тому, что хочет сказать автор своим читателям.

В рассказе праздничное радушие и гостеприимство соседствуют с жестокостью и бездушием, от чего маленькому мальчику становится одиноко и страшно. Автор противопоставляет сказочную ёлку у Христа земной. Если на земной ёлке мальчик встречается с бездушием и эгоизмом, то на ёлке у Христа он попадает в атмосферу любви и участия, обретая то, чего у него не было на земле - семью, дом, где его любят. А утром замерзшего мальчика и его мать находят дворники…

Удивительной силы достигает Достоевский в своем рассказе. Благодаря этому писатель хотел, чтобы в каждом человеке пробудилась совесть и милосердие, чтобы люди на своих земных ёлках увидели и дали место обездоленным и страдающим детям. И тогда чудо, не свершившееся в рождественский сочельник в рассказе, могло бы стать реальностью в нашей жизни.