Человек неизбежно религиозен в том отношении, что он нуждается в чем-то, что придает его жизни оправдание, достоинство и смысл. Это оправдание и достоинство может быть связано с верой в сверхъестественное, а может быть и нет. В последнем случае человек ищет смысл жизни в служении партии, нации, науке, искусству, борьбе за освобождение морских уток и т.д. Бывает, что хорошие вещи используются неправильно (искусство существует не для того, чтобы мы служили ему, а для того, что указывать нам на Того, Кто достоин служения). Так или иначе, люди испытывают глубочайшую потребность в оправдании, достоинстве и смысле.

Иной «зациклен» на нации, непрестанно обижаемой злыми врагами, другой же - к нации вполне равнодушен, но вот загрязнителям природы лучше не появляться на его пути, кто-то столь привержен демократии, что горячо желает смерти демосу, недостаточно почтительному к демократическим ценностям, кто-то столь привержен толерантности, что требует судов и тюрем для всякого, кто недостаточно толерантен.

У человека есть что-то настолько экзистенциально ценное, что он приходит в глубокое волнение, когда кто-то ставит это под вопрос и намерен придерживаться этого и защищать это несмотря ни на что. Такова наша природа.

Защищая свои ценности, человек может делаться абсолютно иррационален, склонен к отрицанию любой очевидности. Атеисты часто упрекают в этом верующих, но на самом деле тут нет прямой связи с религией. Со светскими идеологиями происходит ровно то же самое, да и с атеизмом тоже. Такая приверженность — квазирелигиозный феномен и она отвечает на человеческую потребность в достоинстве, смысле и оправдании, потребность, на которую в нормальном случае отвечают взаимоотношения с Богом.

В случае ненормальном мы наблюдаем, например, ревизионистов, которые держатся своих теорий не потому, что теории убедительны, а потому, что они отвечают на некую глубокую потребность этих людей. Похожая картина с апологетами Сталина. Это не политическая позиция, а именно квазирелигия. Аргументация, употребляемая в защиту Сталина, может быть ровно с тем же основанием употреблена в защиту религии ацтеков. Может быть, массовые человеческие жертвоприношения пахнут и неприятно, но это суровая необходимость, поскольку без них погаснет Солнце и род людской погибнет. Вы же сами видели, что Солнце сегодня взошло? Это произошло благодаря всем этим сердцам, вырванным на алтаре. Или Вы такой враг рода людского, что предпочли бы, чтобы Солнце не всходило?

Слабость ацтекской апологетики в том, что необходимость вырывания сердец для восхода Солнца неочевидна. Да, если бы Солнце действительно погасло бы без этих жертв, мы могли бы, хотя с ужасом и содроганием, но признать за ацтекскими жрецами определенную правоту — сегодня мы увидели восход исключительно благодаря их каменным ножам.

Такую же точно слабость имеет и апологетика сталинизма — если умертвить, например, отца Павла Флоренского было совершенно необходимо для грядущей Победы, то мы можем ужасаться таким мерам, но признавать их неизбежность. Однако, как именно отец Павел (и прочие мученики той эпохи) подрывали обороноспособность страны, нам объяснить не могут.

Более того, у ацтеков возникает еще одна трудность — жители других стран совершенно пренебрегают вырыванием сердец, однако Солнце восходит и над ними. Более, после того, как ацтекские ритуалы были прерваны испанской сталью — оно продолжает благополучно всходить.

Ацтеки могут нам сказать, конечно, что недавнее цунами в Азии случилось ровно из-за того, что боги не получили крови, но это тоже неочевидно. Многие страны вели войны и выигрывали их, вовсе не прибегая к тем мерам, которые сталинисты полагают необходимыми. Черчиллю как-то удалось отстоять Британию без массовых расстрелов англиканского духовенства.

Мы можем обратить внимание и на тот курьезный факт, что при Сталине во главе органов госбезопасности последовательно находились три (Ягода, Ежов, Берия) впоследствии разоблаченных и осужденных советским судом (вместе с их сотрудниками) иностранных шпиона. Когда же сталинская эпоха кончилась — последующие руководители этой организации умирали своей смертью и не были изменниками. Вызывает вопросы, как же получается, что с одной стороны мы часто слышим о необыкновенной проницательности и мудрости товарища Сталина, а с другой – видим эти факты?

Причем случись подобные массовые репрессии где угодно еще, те же люди исполнятся негодования, а если они услышат о лидере, при котором госбезопасностью заведовали сплошь агенты иностранных разведок, они сочтут его редкостным, фантастическим олухом, достойным всякого посмеяния.

Что побуждает людей держаться за Сталина несмотря ни на что? Именно то, что вера в Сталина рассматривается ими как то, что придает их жизни оправдание, достоинство и смысл. Они обращаются к Сталину затем, зачем можно обращаться только к Богу. Поэтому сталинизм — не политический, это религиозный феномен. Бессмысленно увещевать сталинистов обратиться к другим политическим взглядам; их надо увещевать обратиться от идола к истинному Богу.