|
|
православный публицист Сергей Худиев
Я слышал, что христианство обещает прощение даже самых страшных грехов тому, кто покается. Но ведь это дозволение без страха творить все, что угодно, совершать любые преступления, раз человеку достаточно покаяться, и все с него будет снято!
Как отмечал Г.К.Честертон, люди критикуют христианскую веру с разных сторон. Одни возмущены тем, как христианство сковывает человека ужасом перед вечной карой, другие - тем, как оно расслабляет его обещанием прощения грехов. Еще Цельс возмущенно восклицал:
«По их учению выходит, что нечестивца, если он смирится под тяжестью бедствия, бог примет, а праведника, если он, обладая добродетелью с самого начала, обратит свой взор ввысь, он не примет!»
Евангелие есть благая весть о прощении грехов (Деян 2:38); христиане, начиная с Апостолов, свидетельствуют, что любые, сколь угодно тяжкие грехи человека будут прощены, если человек придет ко Христу с покаянием и верой. Это вызывает возражения, которые мы находим уже у антихристианского автора III века Порфирия:
«Скажи же нам, любезный, внимательно следящим за твоим изложением, что значат слова апостола: "И такими были некоторые из вас (очевидно, имеются в виду дурные люди), но омылись, но освятились, но оправдались именем Господа нашего Иисуса Христа и Духом Бога нашего" (1 Кор. 6:11). Мы в недоумении и по этому поводу поражены до глубины души: неужели от стольких осквернений и мерзостей человек окажется чистым, один раз омывшись? Неужели запятнанный в жизни такой грязью - блудом, любодеянием, пьянством, воровством, мужеложеством, отравлениями и тысячами дурных и позорных дел - тем только, что крестился и призвал имя Христа, легко освобождается и сбрасывает с себя преступления, как змея старую кожу?»
Приостановлю здесь цитату, чтобы сказать - да, несомненно, окажется чистым, "белее снега", как говорит псалмопевец (Пс.50). Порфирий совершенно правильно понял, о чем идет речь, и здесь возражать нечему. Дальше Порфирий делает вывод, которые делают многие и в наше время - будто обещанное во Христе прощении побуждает людей грешить:
«Кто после этого не решится на выразимые и невыразимые преступления и не будет совершать вещи, которых словами не выразить и на деле не стерпеть, раз он знает, что будет оправдан после таких гнуснейших дел,- стоит только уверовать и креститься - и обретет надежду впоследствии получить прощение и от того, кто собирается судить живых и мертвых? Такие речи зовут слушателя грешить, они учат совершать при всяком случае беззаконие; они умеют отстранять наставления закона и приводят к тому, что сама справедливость не имеет вовсе никакой силы против неправедного; такие речи вводят в мире развратную жизнь, учат тому, что вовсе не следует бояться нечестивости, ибо достаточно человеку раз креститься, чтоб сбросить с себя кучу тысяч пороков. Вот какова нарядная личина этой догмы!» (Порфирий. "Против Христиан").
Вопрос, который я поставил бы Порфирию - и ставлю тем, кто говорит то же самое - "Лично Вы решились бы на невыразимые и т.д. преступления?". В самом деле, риторически восклицая "кто не решится" имеет ли автор в виду себя? Подразумевает ли вся эта речь "если я буду уверен, что могу обрести прощение грехов, если покаюсь, я решусь на выразимые и невыразимые преступления и буду совершать вещи, которых словами не выразить и на деле не стерпеть"? Подразумевает ли она, что для самого говорящего единственный побудительный мотив к воздержанию от преступлений - страх совершенно неотвратимого наказания? Имеется ли в виду, что самого критика христианского благовестия удерживает от "блуда, любодеяния, пьянства, воровства, мужеложества, отравлений и тысяч дурных и позорных дел" только страх абсолютно неизбежного, никаким покаянием не отвращаемого возмездия?
Признает ли сам критик за собой какие-то еще мотивы к нравственному поведению, кроме страха наказания? Неужели критик способен проявлять любовь к своей семье, верность своим обязательствам, честность и порядочность только под страхом наказания, и, если в нем ослабнет этот страх, немедленно примется за "невыразимые преступления"? Если он все-таки хоть иногда поступает нравственно не по страху наказания, а по другим соображениям, почему бы ему не признать и за другими способности вести моральную жизнь не из страха наказания?
В самом деле, "возражение Порфирия" (назовем его так, хотя я постоянно слышу его и от людей, ни о каком Порфирии и не слыхавших) держится на предположении, что если убедить человека в возможности избежать божественной кары через покаяние и веру, это с необходимостью побудит человека ко греху - на предположении, которое не допускает никаких иных побуждений к праведной жизни, кроме страха перед наказанием.
Но и для нехристианина страх перед наказанием - далеко не единственный мотив для нравственной жизни; почему бы не признать, что, провозглашая прощение грехов, Благая Весть создает другую - и более надежную мотивацию для нравственной жизни?
Можно выделить два типа мотивации - "мотивация ощущений" и "мотивация отношений". "Мотивация ощущений" - это стремление избежать неудовольствия и получить удовольствие; страх, что мне причинят боль за неправильное поведение и надежда получить какие-то удовольствия за поведение правильное. "Мотивация отношений" - это стремление поддерживать отношения с личностями и/или ценностями, которые значимы для человека.
Например, когда человек хранит верность в браке, потому, что опасается, что в противном случае его сурово накажут (такое наказание предусмотрено, например, в Шариате), это мотивация ощущений. Когда он хранит верность потому, что предан своей семье, ни в коем случае не хочет причинить боль своим домашним, и ценит свои отношения с семьей достаточно высоко, чтобы избегать всего, что может их разрушить - это мотивация отношений.
"Мотивация ощущений" - которую только и признает "возражение Порфирия" также присутствует в Писании. В Ветхом Завете Бог неоднократно говорит - если вы не будете Меня слушаться, вам будет плохо. Там, где личные отношения не установлены, разрушены или, по меньшей мере, глубоко подорваны, приходится начинать с "мотивации ощущений". Но цель Бога - установить с нами личные отношения; христианская вера и есть такие отношения. Отношения, которые начинаются здесь и продолжаются в вечности. В рамках этих отношений Христос говорит:
«Если любите Меня, соблюдите Мои заповеди». (Иоан.14:15)
Конечно, для нехристианина "любовь ко Христу" это что-то совершенно за пределами его опыта; но можно надеяться, что и у него есть то, к чему мы можем апеллировать - опыт любви, верности, преданности по отношению к другим людям. Неверующие люди вполне могут руководствоваться любовью, преданностью и верностью по отношению к своим близким, друзьям, своему государю и своей стране - независимо от какого бы то ни было страха наказания.
Подобно этому и Благая Весть делает людей послушными Богу не по страху наказания, но потому, что Бог, Которого мы узнаем обратившись, поистине достоин нашей любви и преданности.
>> задать вопрос
|
|
|
