Современный кинематограф для меня штука загадочная. Среди сотен блокбастеров, незатейливых комедий, фильмов-ужасов, которые опять стали входить в моду, хороших и не очень триллеров и даже всевозможных арт-хаусных пародий на искусство нет, нет, да и возникнет та самая жемчужина. И дело не в том, что сейчас снимают плохое кино. Нет, конечно, есть весьма и весьма добротные фильмы, не пустые и с серьезным содержанием, только вот… как говорил герой Николая Караченцева, «хочется чего-то светлого…» А вот со светлым у нас часто напряг.

Все эти мысли пришли мне в голову, когда я смотрел фильм польского режиссера Леха Маевского «Мельница и крест». Маевский у нас практически неизвестен, меж тем как в Европе он считается довольно популярным режиссером интеллектуального кино.

Когда Лех Маевский предложил Майклу Фрэнсису Гибсону, автору толстенной ученой книжки, посвященной одной-единственной картине Питера Брейгеля-старшего «Путь на Голгофу» (1564), превратить ее в сценарий фильма, тот изумился и отказался. Но потом, поразмыслив, согласился: «О’кей! Настоящие джентльмены делают только невозможное».

Маевский - мыслитель и писатель, это видно по первым кадрам его картины. Это фильм-медитация, размышление. Неспешное и со вкусом снятое кино для тех, кто устал от частоты сменяющихся кадров и бесконечного экшена. Это не первая попытка снять фильм не по роману или биографии, а по картине художника. До этого он уже пытался проникнуть в мир Иеронима Босха, сняв фильм «Сад земных наслаждений». На этот раз его заинтересовал мир Питера Брейгеля-старшего, которого, по-моему, великолепно, сыграл известный американский Рутгер Хауэр.

При этом Питер Брейгель, представлен в фильме Маевского со всем блеском компьютерных спецэффектов. Для того, чтобы воссоздать фирменные брейгелевские облака, пришлось снимать небеса над островами Новой Зеландией, где встречаются течения двух океанов, и комбинировать их с облаком из картины. Технологии, которые были опробованы на «Звездных войнах» или «Властелине колец», использованы для того, чтобы приблизить зрителей к миру Брейгеля. Изображение каждого кадра фильма «слоистое»: оно складывается примерно из 40 слоев. Впрочем, есть план, длиною в 6 минут - в нем аж 147 слоев.

В одном из интервью режиссер сказал об этом: «Мне и во сне не могло присниться, что я буду заниматься спецэффектами и прочими увлекательными компьютерными вещами. Все началось в тот момент, когда я понял, до какой степени Брейгель конструирует пространство своей картины. Цифровые технологии это ни в коем случае не попытка "модернизировать" Брейгеля. Наоборот, это попытка "догнать" его».

Но задача режиссера не просто рассказать о картине Брейгеля, скрупулезно воссоздав его живописный мир. Задача режиссера открыть и объяснить Брейгеля современному зрителю. Именно поэтому в фильме практически нет диалогов, а лишь монологи, объясняющие суть того, что происходит в картине великого живописца. Маевский показывает гениального живописца, как мыслителя, штрих за штрихом расшифровывая его символы.

Он берет части картины Брейгеля и рассказывает истории, которые сливаются в единое лишь под кистью живописца. Будь то образ Бога, как Мельника, который перемалывает Хлеб Жизни, или сама суть распятия Христа. Кстати, если внимательно смотреть фильм, то вы увидите, что режиссер так ни разу не показал лицо Христа. В картине Брейгеля еще нет распятия, мы видим лишь несения креста. Чтобы увидеть Христа, несущего крест, нужно изрядно постараться. Христос не в центре внимания зрителя и в этом задумка Брейгеля, которую и Маевский озвучивает в фильме: чтобы не происходило в мире, люди остаются безучастными к этому. В этом Брейгель видит основную трагедию павшего человечества – безразличие и безучастность.

Брейгель помещает евангельские события в современные ему Нидерланды, тем самым показывая, что ничего, по сути, с того времени не изменилось в людях. И в этом он видит главную трагедию людей. Маевский доводит идею Брейгеля до своего логического завершения. Мы там видим и предательство Иуды, считающего монеты в католическом храме, и распятие Христа, и страдание Матери Христа. Маевский сравнивает работу Брейгеля с трудом паука, плетущего паутину своего замысла.

Фильм заканчивается в картинной галерее, словно приглашая зрителя самому окунуться в бесконечно глубокий мир гениального нидерландца. Сам фильм становится изящным произведением искусства, поражая тонкостью, ненавязчивостью монтажа, необычайной глубиной и тщательной проработкой кадра. И при этом он, как и полотна Брейгеля, говорит об очень важных, глубинных вещах не просто человека, но и человечества в целом.