Вот такой текст написал один из постоянных моих читателей, Герман М.:

"Поймал себя на мысли, что уже не хочу даже читать Зелинскую. Раньше я с жадностью читал каждую ее публикацию, все -таки она православный человек. Надеешься прочитать взвешенное мнение, основанное на христианских представлениях о человеке и государстве, патриотичное, проникнутое любовью к людям и к своей стране. А как начнешь читать и думаешь, как это у нее все так в голове совмещается — лютая ненависть к властям своей страны, охаивание ее прошлого, отказ видеть в советском прошлом вообще что-то хорошее, либеральные прозападные взгляды на будущее России, мнение о Гайдаре и реформах 90-х как благе — и при этом церковность. Загадка…"

Попробую дать ответ на загадку.

Христианское представление о человеке и государстве вовсе не подразумевает безусловное одобрения деятельности власти.

В частности, христианин не мог одобрить безбожной политики советский власти, а сегодня христианин не может одобрить, например, закрытие детской онкологической больницы для строительства специального лечебного заведения для привилегированных чиновников.

Причем, критика действий властей вовсе не подразумевает ненависть к ним, напротив, является патриотическим чувством беспокойства за положение дел на Родине. Например, заявление министра Колокольцева о возвращении смертной казни вызывает у меня крайнее неодобрение вовсе не потому, что я ненавижу Колокольцева (я к нему равнодушна), а потому, что я хорошо знаю состояние отечественной правоохранительной системы.

Теперь про охаивание. Горькая и страшная правда о том, что произошло с нашей страной в 20 веке,- это тяжелое бремя. Моя мама всегда говорила: «Если люди это пережили, то я должна найти в себе мужество хотя бы знать об этом». А она, к слову, пережила блокаду…

Позором для меня было бы, если бы я не желала знать о том, что происходило в Ленинграде зимой 1941 года.

Неприятно, страшно, стыдно читать о палачах-рекордсменах, смотреть на снимки якутских лагерей, читать посмертные записки новомучеников. Хочется отвернуться, закрыть глаза руками, не знать…Трусость и забвение,- вот это на самом деле и есть охаивание.

Насчет того, что я не вижу ничего хорошего в советском периоде. Вижу. Вижу и знаю об огромном количестве людей, которые, существуя в условиях самого бесчеловечного и безбожного режима, сохраняли достоинство, человечность, веру.

Теперь о либеральных прозападных взглядах и об отношении к реформам 90-х годов.

Христианство вовсе не подразумевает и не диктует нам, своим последователям, никаких политических и тем более экономических доктрин. Более того, меняются общественные формации, рождаются и уходят государства, экономические системы,- а христианство стоит неизменно.

Оно про другое. Про правду, про милосердие, про милость Божию и про то, что нет ни эллина, ни иудея, и еще про многое, про самое важное, но нисколько не про государственное устройство.

Один — единственный раз говорится в Священном писании об экономических отношениях, и тут Библия не на стороне власти: грех задерживать мзду работнику!

Реформа 90-х, отменившая, надеюсь, навсегда, преследование и унижение религии, вернувшая стране свободу вероисповедания, ставшая основой для возрождения Православной церкви и других конфессий, — об этом христианам стоит вспоминать с благодарностью.

Сама загадка несет в себе ответ: автор чувствует дискомфорт, ему неуютно, его заставляют думать, — а для него, привыкшего к идеологемам, это непросто, болезненно.

И мне, как автору, приятно знать, что я разбудила в нем мысль.

Православие и мир