В наше время цифрового мусора и пигмейских информационных войн поневоле задумаешься не то, что о подмене смысла, но и о существовании его вообще. Наблюдая за многочисленными сетевыми баталиями «специалистов» (благо Википедия позволяет быстро стать узким специалистом в разных областях знаний), задумался я о том, с чего все это начиналось. И вспомнилась мне одна особенная интеллектуальная дуэль между настоящими титанами.

Произошло это в славный XVIII век (эко я копнул-то). В историю культуры XVIII век вошел как эпоха кардинальных преобразований и реформ. Это время ярких политических и интеллектуальных дискуссий, породивших новые философские направления. В России это время было связано с кардинальной реформой и развитием литературы и искусства, острыми дискуссиями, которые берут начало еще в веке XVII. И связано это было с европеизацией культуры. Академик Лихачев писал, что для русской культуры ученичество было болезненным процессом и длилось весь XVIII век.

Но это было время титанов. И баталии их были столкновением выдающихся личностей и изменением мира идей. Реформы Петра I ломали старые традиции, социальные структуры и кардинально изменили культуру русского общества. Впервые восточное христианство столкнулось с влиянием протестантской Реформации, изменившей лицо Европы и ее уклад.

Но вернемся к баталиям. В 1743 году три крупнейших русских поэта XVIII века М. В. Ломоносов, В.К. Тредиаковский и А.П. Сумароков сошлись в споре о будущем русского стихосложения. Как известно, каждому из них хотелось быть «первым русским поэтом». Они обратились к Псалму 143, дабы представить собственное стихотворное переложение его на суд публики.

Среди этих титанов мысли самой противоречивой, мятущейся, яркой и страстной натурой был Александр Петрович Сумароков. Личность поистине неординарная и находящаяся в тени своих соперников с более удачной «фортуной». Между тем влияние на русскую культуру XVIII века, да и не только, Александр Петрович оказал колоссальное. Творческий диапазон его таланта очень широк. Он писал оды, сатиры, басни, эклоги, песни, но главное, чем он обогатил жанровый состав русского классицизма, — трагедия и комедия. Он по праву считается одним из родоначальников русской драматургии и русского театра.

Александр Петрович Сумароков родился в 1718 году, в Финляндии, близ Видьманстранда. Отец его, Петр Панкратьевич, крестник Петра Великого, был человеком по тому времени образованным, в особенности по части литературы, и принадлежал к искренним сторонникам реформаторской деятельности Петра. По заключении Ништадского мира он сам занялся воспитанием своих детей и пригласил к ним иностранца Зейксна (бывшего одно время учителем императора Петра II), для преподавания «общей словесности».

В 14 лет Сумароков был отдан в сухопутный Шляхетный корпус, только что устроенный по прусскому образцу Минихом . Здесь юноша вскоре выделился серьезным отношением к научным занятиям и в особенности увлечением литературой. Первыми произведениями Сумарокова, написанными еще в корпусе, были переложения Псалмов, любовные песни и оды. Образцами для его поэтических опытов стали французские поэты и вирши Тредиаковского . Воспитанники корпуса читали друг другу свои сочинения и переводы. Из них Сумароков образовал «общество любителей российской словесности». Самыми активными участниками этого предприятия были известные впоследствии И.П. Елагин (видный русский государственный деятель, историк и поэт), И.И. Мелисисно (директор Московского университета, обер-прокурор Святейшего Синода), А.П. Мельгунов (генерал-губернатор Ярославля, видный деятель русского Просвещения).

Сочиненные Сумароковым в это время сентиментальные песни были положены на музыку Белиградским и имели большой успех даже при дворе. К этому же времени относятся и первые драматические опыты Сумарокова. Александр Петрович по окончании обучения не выразил желания служить в полку и был сначала причислен к военной канцелярии графа Миниха в звании адъютанта, затем продолжал службу у графа Г.И. Головкина и графа А.Г. Разумовского, дослужился даже до чина бригадира. Служба при графе Разумовском доставила Сумарокову возможность бывать в высшем обществе столицы и привела к знакомству с наиболее выдающимися лицами того времени.

Характер у молодого человека был сложный. Он был вспыльчивым и честолюбивым. Но все его устремления были направлены на литературное поприще. В октябре 1747 года Сумароков обратился к президенту канцелярии Академии Наук, брату своего начальника, графу К.Г. Разумовскому, с просьбой о разрешении напечатать трагедию «Хорев». Трагедия была напечатана в том же году и принесла начинающему драматургу первый успех. И это было знаковое событие не только для молодого автора, но и для всего русского театра. Успех «Хорева» содействовал распространению в русском обществе более правильного взгляда на театральное искусство, что помогло основанию постоянного русского театра. Приглашению в Петербург знаменитой ярославской труппы предшествовала постановка пьес Сумарокова в корпусе и во дворце: в 1750 году, кроме «Хорева» - трагедии «Гамлет», «Синав и Трувор», «Артистона», комедий «Чудовищи», «Трессотиниус», в 1751 году - «Семира». Существование театра было упрочено указом императрицы Сенату 30 августа 1756 года, а Сумароков был определен его директором. Для облагорожения в глазах малообразованной публики звания актеров он выхлопотал последним дворянское отличие - право носить шпагу. Иногда придирчивый в своих требованиях, он с любовью следил за развитием талантов и навыков к сцене и был искренним другом талантливейших представителей своей труппы.

Несмотря на недоброжелательство литературных противников Сумарокова, старавшихся подорвать значение Сумарокова как драматурга, слава его росла с каждым новым произведением. Постоянный театр, с актерами, смотревшими на сцену, как на свое единственное и высокое призвание, дал новую пищу творчеству Сумарокова, встречавшему, притом, неизменное одобрение со стороны императрицы. Продолжая работать для театра, он в то же время писал многочисленные оды, элегии, басни, сатиры, притчи, эклоги, мадригалы, критические статьи.

В 1759 году Сумароков основал журнал «Трудолюбивая пчела», наполнявшийся большей частью произведениями своего издателя. И это был первый частный журнал в России. Он имел успех, но скоро прекратился по недостатку средств. В 1755 году Сумароков поставил на сцене первую русскую оперу «Цефал и Прокриса». К 1757 году относится драма Сумарокова «Пустынник», к 1758 году - трагедия «Ярополк и Димиза», где двое из действующих лиц носят имена «Крепостата» и «Силотела», по-видимому имевшие целью сообщить трагедии отсутствовавший в ней национально-исторический колорит. Псевдоисторические сюжеты имеют и другие трагедии Сумарокова: «Вышеслав» - (1768), переносящий действие в языческую старину Новгорода, «Дмитрий Самозванец» (1771), «Мстислав» (1774).

Сумароков сочинял и балеты, в которые вводил драматический элемент и намеки на современные события. Изящные декорации, музыка, пение, фантастическая обстановка - все это обеспечивало успех таким аллегорическим пьесам Сумарокова, как «Новые лавры» (на победу над Фридрихом в 1759 году) или «Прибежище добродетели». Это был поразительно работоспособный человек. Но увы, крайне самолюбивый и строптивый нрав Сумарокова служил источником бесконечных ссор и столкновений, даже с ближайшими его родственниками.

Подорвать литературный авторитет Сумарокова врагам его не удавалось, но в отношениях к нему многих лиц из высшего и литературного круга было немало несправедливого. У вельмож его дразнили и потешались его бешенством. Ломоносов и Тредиаковский донимали его насмешками и эпиграммами. Сумароков не оставался в долгу. Он стал одним из родоначальников русской пародии, цикла «Вздорных од», высмеивающих «неистовый» стиль од Ломоносова. Всего же им были созданы 9 трагедий и 12 комедий, а также около 400 басен.

Противниками Сумарокова на литературном поприще были еще Эмин и Лукин, но Херасков, Майков, Княжнин, Аблесимов склонялись перед его авторитетом и были его друзьями. С цензурой Сумароков вел постоянную борьбу. В большинстве случаев непримиримость Сумарокова объяснялась его неуклонным стремлением к истине, как он ее понимал. С сильнейшими вельможами своего времени Сумароков так же спорил и горячился, как и со своими собратьями по перу, и ни шутом у них, ни льстецом быть не желал.

Сумароков управлял театром не особенно долго: из-за каких-то в точности неизвестных столкновений с артистами и недоразумений или, вернее, интриг, Сумароков был в 1761 году уволен от звания директора театра. Хотя это не охладило в нем страсти к сочинительству, но он был очень огорчен и с особенной радостью встретил воцарение Екатерины II. В похвальном слове, написанном по этому поводу, он нападал на невежество, укрепленное пристрастием и силой, как на источник неправды в жизни.

На свое творчество Сумароков смотрел как на своеобразную школу гражданских добродетелей. Поэтому на первое место им выдвигались моральные функции. Вместе с тем Сумароков остро ощущал художественные задачи, которые стояли перед русской литературой. Свои соображения по этим вопросам он изложил в двух эпистолах: «О русском языке» и «О стихотворстве». В дальнейшем он объединил их в одном произведении под названием «Наставление хотящим быти писателями» (1774).

С 1771 года Сумароков жил то в Москве, то в деревне, изредка наезжая в Петербург, по делам или по вызову императрицы. Сумароков умер в бедности в Москве 59 лет от роду, и похоронен в Донском монастыре.

При всех слабостях и странностях, Сумароков имел доброе сердце и готов был последним поделиться с бедняком. Он никогда не упускал случая заступиться за гонимого, выразить резкий протест против поругания человеческого достоинства в крестьянине. Стихотворения Сумарокова вышли в свет в 1769 году. Затем все сочинения его были изданы Н. И. Новиковым дважды, в 1781 и 1787 годах. Всего больше выдаются из них драматические произведения, которыми Сумароков заслужил славу «отца российского театра» и «северного Расина». Издатель Новиков считал басни Сумарокова «сокровищем российского Парнаса». Забота о внешней форме и об аллегории стояла в них на последнем плане. Крылов не только знал и изучал басни Сумарокова, но иногда заимствовал основные черты их сюжетов.

Однако же, вернемся к тому самому великому состязанию поэтов — Ломоносова, Тредиаковского и Сумарокова. Чем же закончилась эта баталия и в чем состояла ее суть? Тредиаковский вместе с Ломоносовым был за «высокий» стиль, но справедливо критиковал Ломоносова за приверженность возвышенному ямбу в качестве наиболее естественного размера для этого стиля. Сумароков, придирчиво разбирая оды Ломоносова и едко высмеивая критические замечания Тредиаковского, язвил о том, «словогромкая ода к чести автора служить не может».

Псалтырь занимала главенствующее положение в церковном богослужении, была основным пособием при обучении грамоте. Специфика Псалтири в том, что она является собранием молитв, обращений к Богу верующего человека, не находящего в миру успокоения. На протяжении не менее двух столетий это была самая популярная в русской поэзии книга Ветхого Завета. И именно эта книга оказала определяющее влияние на формирование русской поэзии.

Оказавшись у истоков формирования новой русской литературы, поэты избрали стиль Псалтири образцом жанра од. Подтверждением этому и служит «поэтический турнир» Тредиаковского, Ломоносова и Сумарокова. Кстати сказать, практически все поэты XVIII века ставили переложения Псалмов первыми в своих собраниях сочинений. Закладывая основы дидактической поэзии на русской почве, Сумароков, Херасков и другие литераторы черпали вдохновение именно в строках Священного Писания.

Да и само обращение к Псалмам как к источнику поэтического вдохновения не случайно. Псалмы побудили в XVII веке к первому русскому поэтическому переводу их Симеона Полоцкого. Для поэтов было важно не просто достигнуть нужной поэтической формы и «прославить» использованный ими стихотворный размер, но и передать те духовные переживания, которые они испытывали в момент написания.

Ломоносов стремился привести в гармонию стиль и духовное содержание. С этим требованием был полностью согласен и сам Сумароков. В своих духовных одах, где высокое, духовное содержание Псалмов доминирует, Ломоносов использует средства «высокого штиля». Заслуга поэта состоит в том, что он сумел сохранить в своих переложениях дух библейских заповедей и «высокий слог» Псалмов. И все же, ломоносовские переложения — это скорее его поэтическое переосмысление священных текстов, их трактовка. После этого опыта Ломоносов часто обращался к Псалмам, но закончить смог лишь 8 переложений.

Тредиаковский был писателем-экспериментатором, создававшим новые жанровые модели, новые размеры стихов, выработал поэтический язык. Со временем стало понятно, что этот поэтический язык является противовесом ломоносовскому поэтическому языку и противовесом языку Сумарокова. Его поэтический язык не был монотонным, в отличие от языка Ломоносова, поэтический язык Тредиаковского построен на диссонансах: сочетании архаического и новаторского, поэтического и прозаического и так далее.

А.П. Сумароков занимает позицию полемическую по отношению к позиции Ломоносова и позиции Тредиаковского. Поэтическая речь Сумарокова основана на прямом значении слов, он не признает метафоризма и туманности слов. Причем, Ломоносов и Сумароков, следуя своей концепции соответствия размера и содержания, выполнили переложение ямбом, Тредиаковский – хореем. Инициатива выбора именно этого псалма принадлежала Ломоносову, который по жалобе профессоров-иностранцев был в это время арестован и находился под стражей. При этих условиях тема Псалма 143, где идет речь об избавлении от руки сынов чуждых, была созвучна тогдашнему настроению поэта. В этом споре прав оказался Тредиаковский, который считал, что «никоторая из стоп сама собою не имеет как благородства, так и нежности, но что все сие зависит токмо от изображений, которые стихотворец употребляет в свое сочинение».

Так появилась книжка «Три оды парафрастические» (1744), в предисловии к которой Тредиаковский, назвав имена «трех стихотворцев», умолчал о том, «который из них которую оду сочинил». Ответить на этот вопрос предлагалось читателям: «Знающие их свойства и дух, тотчас узнают сами, которая ода через которого сложена». Несмотря на то, что в теории Тредиаковский оказался гораздо ближе к истине, чем Ломоносов (последний несколько лет спустя тоже попробовал переложить один Псалом хореем), на практике в 1743 году безусловную художническую победу одержал Ломоносов. Его переложение 143 Псалма лаконичнее, торжественнее, по духу гораздо ближе к древнему подлиннику. Именно от ломоносовского переложения берет свое начало мощная традиция русской философской и гражданской лирики - традиция переложения Псалмов.

Если сравнить помещенные под одной обложкой стихотворения Ломоносова, Сумарокова и Тредиаковского, то можно легко убедиться в том, что ломоносовская вариация на библейскую тему выгодно отличается от соперничающих с нею благородством и естественностью интонации, выдержанностью и гармонией стиля. Сумароков же более отмечал в своем переложении мимолетность и хрупкость человеческой жизни. Он явился достойным соперником Тредиаковского и Ломоносова. Его переложения Псалмов, выполненные изящным, четким стихом с характерным построением строф, его эксперименты с формой и содержанием библейских текстов, явились новой ступенью развития в этой области творчества и оказали несомненное влияние на поколения поэтов, последовавших за ним.

Сейчас эти переложения Псалмов кажутся нам уже архаичными, нам не хватает простоты и мелодики, элегантности пушкинского стиха. И все же в этих переложениях есть главное — души поэтов, их эмоциональные и духовные переживания и то, как они применяли библейские истины к своей жизни, что волновало и что тревожило их мятущиеся души. А разве не в этом и состоит главное воздействие настоящего искусства на нас — делать библейские тесты близкими к тому, что мы переживаем, что мы думаем и к чему стремится наша душа.