В Рождественский адвент неизменно царит какое-то особое настроение. Природа этого настроения для меня является загадкой. Хочется отложить насущные дела, вопиющие к совести своей срочностью, и просто посидеть в тишине декабрьского вечера, смотря на мерцание гирлянд на собственноручно наряженной елке. Даже книжная полка манит не составленным на будущий год списком книг, которые обязательно нужно прочесть. И ты выбираешь среди разноцветных и разнородных корешков что-то особенное, а желательно и соответвующее духу ожидаемого праздника.

Из года в год списк рождественского чтения редко преподносит сюрпризы. Неизменный Бродский со Звездой, светившей в пещере, холодной местностью, склонной скорее к жаре, волхвами и предрождественской сутолокой в магазинах. Конечно, Диккенс с «Рождественскими повестями», Достоевский, местами Гейне, Пастернак, произведения которых ты уже знаешь наизусть. И все же удивительно, что среди всего этого, уже ставшего привычным, рождественского чтения, всегда можно совершить открытие.

В этом году, готовясь к Рождеству и подбирая стихи для праздничных поздравлдений, я перелистывал сборники стихов своих любимых поэтов. Строки возникали в моей голове еще задолго до того, как я начинал их читать на страницах поэтических антологий. И вот тут меня ожидало открытие, связанное с поэтом Серебряного века, которого не так часто вспоминают среди величественных имен его современников. И я не ожидал, что небольшое стихотворение Вячеслава Иванова так поразит меня. Впрочем, не менее поразительной была и жизнь поэта и его духовные и творческие искания.

Русский поэт-символист, философ, переводчик, драматург, литературный критик, доктор филологических наук Вячеслав Иванович Иванов родился в Москве 16 февраля 1866 года в семье землемера Ивана Евстихиевича Иванова. Когда Вячеславу было пять лет, скоропостижно скончался отец, мальчика воспитывала мать, привившая ему веру в Бога и любовь к поэзии.

Вячеслав учился в 1-й московской гимназии, которую закончил с золотой медалью. Очень рано обнаружил склонность к изучению языков — в двенадцать лет Иванов самостоятельно начал изучать древнегреческий язык и свое увлечение античностью сохранил на всю жизнь. Впоследствии он свободно овладел многими языками, в том числе немецким, французским, итальянским, латынью. Современники отмечали невероятную эрудированность Иванова и строгую структурированность его гуманитарных знаний. Гимназические годы Иванова не были безоблачными — семья обеднела, и будущий поэт давал много частных уроков. В четырнадцать лет Вячеслав пережил глубокий духовный кризис, отказался от веры в Бога и стал исповедовать атеистические убеждения. Тогда же молодой человек увлекается революционными идеями. Этот кризис и приведет его через несколько лет к попытке самоубийства. Окончив гимназию, он женился на Дарье Михайловне Дмитриевской.

В 1884 году Вячеслав поступает на историко-филологический факультет Московского университета, где два года изучает историю под руководством П.Г. Виноградова. Затем, по рекомендации своего учителя, для продолжения образования в 1886 году Иванов вместе с женой уезжает в Берлин. В Берлине в течение последующих пяти лет он изучает экономико-юридические проблемы римской истории под руководством знаменитого историка античности Т. Моммзена. После окончания курса в 1891 году Иванов пишет на латыни диссертацию о государственных откупах в Древнем Риме («De societatibus vectigalium publicorum populi Romani», появилась в печати лишь в 1911 году). В это время он живет в Париже, а затем в Лондоне. С 1892 года с женой и дочерью поселяется в Риме, а затем во Флоренции, где изучает памятники античной культуры. Много путешествует (Египет, Греция, Палестина), иногда приезжая в Россию. В 1896 году Иванов представляет свою диссертацию Моммзену, и завершает образование, не сдавая устного экзамена на ученую степень.

Значительное влияние на мировоззрение Иванова оказало знакомство в 1890-е годы с немецкой и русской философией, в частности с идеями Ф. Ницше (дионисийское и аполлоническое начала), А. Шопенгауэра, В. Соловьева и А. Хомякова. Впоследствии ницшеанскому культу антихристианства и волюнтаризма Иванов противопоставит христианские ценности. Философия Ницше оказала сильное влияние и на нравственные взгляды Иванова и его личную жизнь. В в 1895 году он принимает решение расстаться с первой женой (с 1886) Д. М. Дмитревской и женится на Лидии Дмитриевне Зиновьевой-Аннибал. Летом 1900 года он вместе с Зиновьевой посещает в Петербурге В. Соловьева (первое их знакомство состоялось в 1896 году).

Несмотря на то, что стихи Иванов писал еще с детства, впервые они были опубликованы в 1898 году по рекомендации В. Соловьева в «Журнале Министерства народного просвещения», «Cosmopolis» и «Вестнике Европы», и остались практически незамеченными. Первый сборник стихотворений «Кормчие звезды» вышел на средства автора в Петербурге в 1903 году. Критика устанавливает за Ивановым репутацию «поэта для избранных». Одновременно Иванов продолжает разрабатывать свои философско-религиозные исследования, связанные с античностью. Весной 1903 года в Высшей русской школе общественных наук в Париже Иванов читает курс лекций об античном дионисийстве. Здесь же на курсах Иванов знакомится с поэтом-символистом В.Я. Брюсовым. Летом 1904 года Иванов с женой гостят в кругу московских символистов, где поэт быстро приобретает заслуженный авторитет. В Москве он знакомится с А. Белым, К. Бальмонтом, Ю. Балтрушайтисом, а в Петербурге — с Д. Мережковским, 3. Гиппиус и А. Блоком. В 1904 году Ивановым написана трагедия «Тантал», а в Москве выходит «вторая книга лирики» Иванова — «Прозрачность», с воодушевлением встреченная символистами. В 1904 году поэт пишет свои программные статьи «Поэт и чернь», «Ницше и Дионис», «Копье Афины», «Новые маски».

По предложению Мережковского в журнале «Новый путь» (позднее «Вопросы жизни») Иванов публикует свои парижские чтения о дионисийстве — «Эллинская религия страдающего Бога» (1904-1905). Поэт начинает активно сотрудничать в московских «Весах», надеясь сделать их рупором нового религиозного теургического искусства. Но в дальнейшем на предложение Брюсова помочь в редактировании «Весов», Иванов отвечает отказом, считая, что журнал более не отражает позиции единого и цельного символистского движения.

После возвращения в Россию летом 1905 года, Иванов переезжает в Петербург, считая его центром русской литературной жизни. Там он поселяется на Таврической ул., 25, в знаменитой «башне», которая стала самым известным литературным салоном и колыбелью движению «акмеистов». С осени в «башне» проводятся литературные «среды». На них побывал весь цвет литературно-художественной и интеллектуальной России — среди «патрициев» были З. Гиппиус и Д. Мережковский, А. Блок, А. Белый, Ф. Сологуб, В. Розанов, Г. Чулков, М. Добужинский, К. Сомов, В. Комиссаржевская, В. Мейерхольд, М. Кузмин, С. Судейкин и многие другие. Там царила уникальная атмосфера своеобразного «жизнестроительства»: театральные импровизации соединялись здесь с философскими диалогами («Вечера Гафиза»), поэтическими чтениями и мистицизмом (не обошли стороной и модные тогда спиритические сеансы). Все это отражало творческие искания Иванова и привело поэта к культурологическому синтезу в собственном творчестве. Своеобразным итогом жизни в «башне» явились два тома стихов «Cor ardens» (лат. «Сердце Пламенеющее»), вышедших в 1911 и 1912 годах, а также книга стихов «Нежная тайна» (СПб., 1912).

На лето чета Ивановых уезжает в деревню Загорье (Могилевской губернии). Там 17 октября 1907 года скоропостижно умирает от скарлатины Л.Д. Зиновьева. Их брачный и творческий союз распался, что стало для поэта переломным моментом в жизни и привело его к очередному кризису. Атмосфера, царившая среди творческой богемы, погрузила в тяжелый период, отразившийся на его нравственных метаниях.

В первое десятилетие нового века Иванов принимает активное участие в работе Петербургского религиозно-философского общества, сотрудничает в журналах «Весы», «Золотое руно», «Труды и дни», «Русская мысль», «Аполлон». В 1907-1910 годах организовывает собственное издательство «Оры»и выпускает альманах «Цветник Ор». После почти двухлетнего пребывания в Швейцарии и Риме Иванов возвращается в Россию, на этот раз он выбирает Москву. Здесь Иванов сближается с интеллектуалами, которые группируются вокруг издательства «Путь»: В.Ф. Эрн, П.А. Флоренский, С.Н. Булгаков, М.О. Гершензон, знакомится с композитором А.Н. Скрябиным. В это же время он много работает над переводами Алкея, Сафо (1914), Петрарки (1915). Едва ли не большую славу Иванову, не как поэту, а как одному из главных теоретиков русского религиозного символизма, принесли сборники его разнообразных статей по вопросам религии, философии, эстетики и культуры: «По звездам» (1909), «Борозды и межи» (1916), «Родное и вселенское» (1917). Но теперь Иванов, пережив сильнейшие нравственные и духовные кризисы, снова обращается к христианской вере.

Я посох мой доверил Богу
И не гадаю ни о чем.
Пусть выбирает сам дорогу,
Какой ведет меня в свой дом.
А где тот дом — от всех сокрыто;
Далече ль он, — утаено.
Что в нем оставил я, — забыто,
Но будет вновь обретено.
Когда, от чар земных излечен,
Я повернусь туда лицом,
Где — знает сердце — буду встречен
Меня заждавшимся Отцом.

Уже в 1905 году Иванов определяет духовный кризис европейской культуры как «кризис индивидуализма», которому должна противостоять религиозная, «органическая эпоха» будущего, возрожденная прежде всего в России. Функцию религиозного обновления человечества, по представлению Иванова, берет на себя христианство. Если в работах 1903 -1907 годов дионисийские и христианские символы переплетаются равноправно, то с 1907 года дионисийская идея теряет у него всякую самостоятельную роль. Иванов переходит к размышлениям о религиозно-мистической судьбе человечества, мировой истории и России.

До своего окончательного отъезда за границу в 1924 году Иванов еще раз возвращается к поэзии и драматургии. Стихотворный цикл «Песни смутного времени» (1918) отразил неприятие Ивановым внерелигиозного характера русской революции. После событий 1917 года первое время Иванов пытался сотрудничать с новой властью. В 1918-1920 годах он являлся председателем историко-театральной секции ТЕО Наркомпроса, читал лекции, вел занятия в секциях Пролеткульта. В это же время он принимает участие в деятельности издательства «Алконост» и журнала «Записки мечтателей», пишет «Зимние сонеты».

В 1920 году Иванов с дочерью и сыном уезжает на Кавказ, затем в Баку, куда был приглашен профессором кафедры классической филологии. В 1921 году он защищает здесь докторскую диссертацию, по которой издает книгу «Дионис и прадионисийство» (Баку, 1923). В 1924 году Иванов приезжает в Москву, где вместе с А. Луначарским произносит в Большом театре юбилейную речь о Пушкине. В конце августа этого же года он навсегда покидает Россию и поселяется с сыном и дочерью в Риме. До 1936 года он сохраняет советское гражданство, которое не дает ему возможности устроиться на государственную службу. Иванов не печатается в эмигрантских журналах, стоит в стороне от общественно-политической жизни.

С 1926 по 1934 годы Вячеслав Иванов был профессором в университете Колледжио Борромео в Павии. Общался с Муратовым, который жил в Риме. Принимал дальних гостей — Бунина, Зайцева, Мережковского. Написал удивительный цикл стихов «Римский дневник 1944 года». Жил уединенно на виа Монте Тарпео — отшельником «Тарпеевой скалы». 17 марта 1926 года поэт перешел в католицизм. В 1936—1943 годах в Папском восточном институте в Риме и папской коллегии «Руссикум» преподает церковнославянский язык, читает лекции по русской литературе, в частности, по Достоевскому. В 1941-1945 годах принимал участие в работе Литургической комиссии по заказу Конгрегации Восточных церквей Ватикана составил введение и примечания к Деяниям и Посланиям Апостолов, а также к Откровению Иоанна Богослова, в 1948—1949 годах — введение и примечания к Псалтири. Итогом литературного творчества Иванова стал сборник стихов «Свет вечерний», опубликованный посмертно в Оксфорде в 1962 году. Скончался Вячеслав Иванов в Риме 16 июля 1949 года в возрасте 83 лет.

Вячеслав Иванов среди всех поэтов Серебряного века стоит особняком. До конца жизни он сохранил верность символизму, хотя его взгляды менялись и эволюционировали. Творческие идеалы Иванов ищет в прошлом (Античность, Средневековье, в особенности Византия, к искусству которой редко обращались поэты), там он находит «подлинный» символизм, «органическую» культуру, которую он противопоставляет культуре буржуазной, получившей отражение в творчестве старших символистов.

Иванов считал, что поэт не должен стремиться к уединению, он обязан стать «голосом народа». Иванов отвергает «парнасский» принцип искусства для искусства и переходит к искусству религиозному, реалистическому (в противовес идеалистическому) символизму. Он считал, что в лирике метафору как основной поэтический прием должен заменить религиозный миф, который является высшей реальностью человеческого духа, именно в этом Иванов и видел подлинную задачу поэта-символиста. Основные темы поэзии Иванова, его религиозного «мифа» — смерть и последующее возрождение, отчаяние и следующая за ним надежда. В его стихотворениях часто встречаются темы воскресения, прославления жертвенного страдания, чем он отличался от творчества своих коллег-символистов, в поэзии которых основным мотивом была безысходность и рок.

В основе творчества Иванова лежит жизнеутверждающее, оптимистическое начало, христианская надежда, именно поэтому он выступал с критикой декадентства. В позднем периоде творчества поэта основное место занимают темы богоискания, богоявления, мистической любви, одолевающей смерть. Вот поэтому меня так поразило стихотворение Иванова, посвященное Рождеству. Его мог написать только человек, переживший глубокий кризис и обретший веру из бездны отчаяния.

О, как бы я желал, огнем пылая веры
И душу скорбную очистив от грехов,
Увидеть полумрак убогой той пещеры,
Для нас где воссияла Вечная Любовь,
Где Дева над Христом стояла Пресвятая,
Взирая на Младенца взглядом, полным слез,
Как будто страшные страданья прозревая,
Что принял на кресте за грешный мир Христос!
О, как бы я хотел облить слезами ясли,
Где возлежал Христос-Младенец, и с мольбой
Припасть, — молить Его о том, чтобы погасли
И злоба, и вражда над грешною землей.
Чтоб человек в страстях, озлобленный, усталый,
Истерзанный тоской, жестокою борьбой,
Забыл столетия больного идеалы
И вновь проникся крепкой верою святой, —
О том, чтоб и ему, как пастырям смиренным,
В Рождественскую ночь с небесной высоты
Звезда чудесная огнем своим священным
Блеснула, полная нездешней красоты.
О том, чтоб и его, усталого, больного,
Как древних пастырей библейских и волхвов,
Она всегда б вела в ночь Рождества Христова
Туда, где родились и Правда, и Любовь.

Только пережив своей собственный кризис, Иванов увидел настоящую его природу. Он пишет как пилигрим с той стороны, осознавая и глубоко переживая причины того, что происходило с ним, его страной, его поколением, окружающим миром. Это рождественская молитва поэта о человеке, находящемся, подобно ему когда-то, в пропасти духовного одиночества, столкнувшегося с самим собой и злом внутри себя. Об этом «озлобленном, усталом, истерзанным тоской, жестокою борьбой» и молится Иванов. А когда еще зазвучать такой молитве, как не в Рождество Христово, когда нет ничего невозможного.