Из всех зимних месяцев мне всегда больше всего нравился декабрь. А что тут может быть удивительного? Весь декабрь проникнут ожиданием праздника и предвкушения чего-то необычного. Мы еще суетимся в офисах, кабинетах, классных комнатах и преподавательских кельях, но даже в налаженные серые будни вторгаются елочки, праздничные украшения и напоминание о том, что этот месяц проходит под символом ожидания.

В принципе декабрь и есть настоящее Ожидание. Это время рождественского Адвента, четырехнедельного периода подготовки и время ожидания Рождества Христова (от лат. adventus — приход). В нашей стране Рождественские время не так прочно еще вошло в быт каждой семьи, скорее для нас привычно празднование Нового года. И все же особое время Рождества Христова уже вторгается в нашу жизнь через традиции и культуру. Можно, конечно, прикинуться ворчуном Скруджем, но всерьез это уже никто не воспринимает. Даже «нецелевое расходование» денег на праздничные атрибуты происходит вне зависимости от финансового достатка или предпочтений. Нам просто хочется Праздника.

Впрочем, с некоторыми рождественскими традициями я познакомился гораздо раньше, чем узнал о Христе и Церкви. Вернее, даже так: именно благодаря праздничным традициям я впервые и узнал о Христе. И началось это все с небольшого рождественского рассказа Николая Лескова, прочитанного мной в детстве. Именно тогда я впервые задумался о Евангелии и вере. С тех пор рождественский рассказ стал для меня неотъемлемой частью зимнего предпраздничного времени, и для моих детей это становится традицией, которая сопровождает их с детства.

И если уж мы помянули старину Эбинейзера Скруджа, героя «Рождественской песни в прозе» Чарльза Диккенса, то стоит вспомнить, что именно классик английской литературы и стал родоначальником жанра рождественского или по-другому святочного рассказа. Но если в русской литературе часто святочный рассказ мог быть связан просто с какими-то сказочными, мистическими событиями, напрямую не связанными с Рождеством, то у Диккенса все рассказы должны были раскрывать суть Рождества Христова и рассказывать детям и взрослым о смысле праздника.

Но на самом деле традиция рождественского рассказа берет свое начало не в XIX веке, а в средневековых мистериях. Мистерия — жанр западноевропейского средневекового религиозного театра XIV-XV веков. По сути в него входили преимущественно Библейские сюжеты, которые умело чередовали с интермедиями, комедийными или бытовыми эпизодами.

Как только в средневековом городе готовилась ярмарка, сразу же одновременно с ней создавалась очередная мистерия. Устроителями ее были городские власти — муниципалитеты и ремесленные цеха. Играли мистерии ремесленники. Поэтому частью мистерий стали народный юмор, бытовые детали и жизненные наблюдения. Обычная жизнь там сочеталась с библейскими истинами.

На развитие мистерии оказали влияние и ярморочные представления, и сцены, разыгрываемые бродячими актерами, и школьная драма. Однако по своему существу средневековый театр исходит не из школьных или ярморочных представлений, а из церковной службы, которая часто допускала драматический элемент для иллюстрации библейских истин для простого люда. Первоначально мистерии и назывались службами. Они состояли из текстов Библии и церковных гимнов и разыгрывались исключительно священнослужителями, исключительно в церкви и на латинском языке. Постепенно мистерии менялись: текст Священного Писания перелагался в стихи и его содержание пояснялось вставками, потом стали использоваться припевы на народном языке, который со временем завоевывает себе все больше и больше места и наконец совершенно вытеснил латынь. Постепенно роли в мистериях стали играть актеры, сперва исключительно для изображения лиц низких и нечестивых, а потом и всех остальных. Мистерия перемещается из храмов на паперть, потом на церковный двор и на городскую площадь, где для нее сооружается особое здание.

Мистериальную драматургию можно подразделить на три периода: «ветхозаветный», использующий циклы библейских легенд, «новозаветный», повествующий о рождении и воскресении Христа и «апостольский», заимствующий сюжеты для пьес из «Жития святых» и мираклей о святых (рассказах о чудесах, которые они творили). В начале мистерии выступал священник и читал пролог, в котором рассказывалась благочестивая история, послужившая сюжетом для данной пьесы, воздавалась хвала Богу. Из мистерии в рождественский рассказ перешла трехуровневая организация пространства (ад — земля — рай) и общая атмосфера чудесного нравственного изменения героя, проходящего в сюжете рассказа через все три ступени мироздания.

Но вернемся к Диккенсу. Философия Диккенса в рождественских повестях – это победа добра и света. Наличие откровенных в своей этической посылке произведений в то время, когда от романа к роману совершенствовалось искусство Диккенса, когда ему открывалась все более широкая и цельная картина жизни, в которой оставалось все меньше места светлым надеждам и радужным попыткам искоренить зло, не может не озадачить. Но эти, с реалистической точки зрения парадоксальные, противоречащие логике развития его творчества повести, на самом деле, выявляют характер писателя. Он был христианином и именно побеждающая вера и оптимизм христианина позволили создать ему такие светлые рождественские произведения.

Праздник Рождества всегда был связан в Англии с идеей примирения врагов, доброго взаимного понимания между людьми различных общественных состояний и положений, и Диккенс был самым ярким проповедником этих идей. Рождественский праздник был для него воплощением принципов, проповедью которых он рассчитывал добиться огромных результатов. Именно Диккенс связал Рождество и социальную тему. Он считал, что смысл праздника не в том, чтобы наряжать елки и дарить подарки своим близким, а в том, чтобы помогать тем, кто находится в нужде и бедности. Таким образом в его рождественских историях поднимаются темы ценности человеческой души, памяти и забвения, любви к «человеку во грехе», бедности и лишений. Традиция Диккенса была воспринята как европейской, так и русской литературой и получила дальнейшее развитие. Благодаря Диккенсу в рождественском рассказе появляются темы черствости и человеческого зла. У Ханса Кристиана Андерсена в рассказе «Девочка со спичками» это приводит к трагическому финалу, чтобы усилить воздействие на читателя.

В России рождественский рассказ пришелся по вкусу как читателям, так и писателям. Благодаря Диккенсу в русский святочный рассказ уверенно входит тема Рождества. И если у английского писателя в финале всегда свет побеждал мрак, а добро побеждало зло, а героев ожидало духовное и нравственное перерождение, то в русской литературе нередки трагические финалы. Философия Диккенса требовала счастливого, пусть даже и не закономерного и неправдоподобного финала, утверждающего торжество добра и справедливости, напоминающего о евангельском чуде и создающего рождественскую чудесную атмосферу.

Русские писатели стали вводить в жанр святочного рассказа реалистические черты. Они отказываются (не всегда, конечно, но очень часто) от волшебства, сохраняя темы детства, любви, прощения и социальные темы. Евангельские мотивы сочетаются с острыми социальными темами. Среди наиболее значительных произведений русских писателей, написанных в жанре рождественского рассказа — «Мальчик у Христа на ёлке» Ф. М. Достоевского, цикл святочных рассказов Н. С. Лескова, рождественские рассказы А. П. Чехова (как, например, «Детвора», «Мальчики»).

У Достоевского рождественский рассказ «Мальчик у Христа на елке» превращается в обличительную проповедь. В рассказе праздничное радушие и гостеприимство соседствуют с жестокостью и бездушием, от чего маленькому мальчику становится одиноко и страшно. Автор противопоставляет сказочную ёлку у Христа земной. Если на земной ёлке мальчик встречается с бездушием и эгоизмом, то на ёлке у Христа он попадает в атмосферу любви и участия, обретая то, чего у него не было на земле - семью, дом, где его любят. А утром замерзшего мальчика и его мать находят дворники…

Удивительной силы достигает Достоевский в своем рассказе. Благодаря этому писатель хотел, чтобы в каждом человеке пробудилась совесть и милосердие, чтобы люди на своих земных ёлках увидели и дали место обездоленным и страдающим детям. И тогда чудо, не свершившееся в рождественский сочельник в рассказе, могло бы стать реальностью в нашей жизни.

У Чехова много святочных шутливых рассказов, есть рассказы, связанные непосредственно с рождественскими праздниками, те же «Мальчики» с незабываемым Володей и господином Чечевицыным. Но все же самый сильный рождественский рассказу у Чехова – это «Ванька». Используя предельно простую форму небольшого рассказа, писатель подводит нас к размышлениям о самых важных вопросах жизни. «А погода великолепная. Воздух тих, прозрачен и свеж. Ночь темна, но видно всю деревню с ее белыми крышами и струйками дыма, идущими из труб, деревья, посребренные инеем, сугробы. Все небо усыпано весело мигающими звездами, и Млечный путь вырисовывается так ясно, как будто его перед праздником помыли и потерли снегом...» Рай, который люди ухитряются превратить в ад. Для маленького и беззащитного человека.

Но непревзойденным мастером рождественского рассказа был, конечно, Н.С. Лесков. Выход в январском номере «Русского вестника» за 1873 года его «Запечатленного ангела» побудил взяться за перо многих русских литераторов. Говоря современным языком, Лесков породил литературный тренд. Сам писатель охарактеризовал жанр так: «От святочного рассказа непременно требуется, чтобы он был приурочен к событиям святочного вечера — от Рождества до Крещенья, чтобы он был сколько-нибудь фантастичен, имел какую-нибудь мораль, хоть вроде опровержения вредного предрассудка, и наконец — чтобы он оканчивался непременно весело». Лесков написал 25 святочных рассказов и повестей.

В декабре 1885 года писатель объединил двенадцать рассказов в специальный святочный сборник. «Запечатленный ангел», «На краю света», «Белый орёл», «Христос в гостях у мужика», «Зверь», «Жемчужное ожерелье», «Грабёж», «Пустоплясы» до сих пор остаются шедеврами в своем роде. В 1886 г. писатель дополнил переиздаваемый сборник рассказами «Дух госпожи Жанлис», «Маленькая ошибка», «Старый гений», «Обман», «Отборное зерно». Рассказы Лескова проникнуты любовью к своим героям и иронией. Юмор мог проявится уже в названиях произведений. Например: «Рождественский вечер у ипохондрика», «Рождественская ночь в вагоне (Путешествие с нигилистом)», «Под Рождество обидели». В основном рассказы Леков публиковал ровно на Рождество – 25 декабря. В рассказах Лескова главным является мотив встречи, прежде всего встречи с Богом, который настигает человека тогда, когда человек Его совсем не ищет, не ждет. Встреча с Богом означает суд, и потому часто Господь ждет того времени, когда человек созреет, чтобы произвести суд над самим собой, станет способным внять Божественному призыву вырасти в полную меру «человеческого достоинства». Второй уровень этого мотива — встреча человека с самим собой. В человеке есть глубины, куда он боится заглянуть, разлад, которого он страшится. Встречаясь с Богом, человек неизбежно выходит в новое измерение, перед ним открываются собственные греховные глубины, о которых он раньше не знал. И это меняет его жизнь.

Сегодня возрождается интерес к жанру святочного рассказа. Например, в этом 2018 году вышла книга рождественских историй Людмилы Петрушевской «Подарок принцессе». В этом году писательница удостоилась премии «Большая книга» за вклад в литературу. В жанре святочного рассказа Петрушевская обращалась и раньше. Например, в рассказе «Мальчик Новый год», имеющем подзаголовок «нынешняя сказка», герои, «маленькие люди» своим неравнодушием сами совершают маленькое чудо, не дав случиться беде. Журнал «Фома» издал сборник современных святочный рассказов «Покажи мне Звезду».

Почему нам так интересно сегодня читать как классическую рождественскую прозу, так и рассказы наших современников? Мне кажется потому, что мы все равно стремимся проникнуть в Мистерию Рождества Христова. Когда время может замереть, и ты слышишь поступь пастухов, пение ангелов и уверен, что на небе загорается та самая Звезда. И самое важное, что это действительно может объединить нас, таких разных и таких сложных, помогает нам остановится и подумать о том, что в нашей жизни нуждается в исправлении.