Однажды в электричке мне пришлось стать свидетелем жаркой дискуссии. Молодой человек привычно сидел в своем электронном планшете, периодически делая широкие жесты пальцами по экрану. Он никого не трогал, сидел себе спокойно, ни о чем не подозревая. Но напротив сидела, внимательно взиравшая на жизнь, пожилая женщина, которая держала в руках книгу, привычно обернутую в газетную бумагу. Впрочем, книга ее, видимо, мало интересовала, она внимательно смотрела на своего попутчика.

Весь диалог я описывать не буду. Начался он с риторического замечания женщины о том, что молодежь сегодня совсем не читает книг (довод, нужно сказать, весьма затасканный и не новый, но всегда кажущийся почему-то веским). А поколение, которое не читает книг, обречено на деградацию. Это я пересказал очень емко, ее монолог был куда более пространен. Молодой человек держался долго, последний форпост был повержен, когда женщина обратилась лично к нему. Дискуссия была очень живой и эмоциональной. Впрочем, дискуссией это действо было сложно назвать, никакие аргументы молодому человеку собеседница не давала высказать до конца, парируя эмоциональными, хоть и весьма однотипными аргументами.

Я смотрел на эту беседу, как на историческое сражение, свидетелем которого мне довелось оказаться. Наконец, молодой человек стал собираться. Он достал рюкзак и напоследок спросил: «Извините, а вы какую книгу читаете?». Этот вопрос почему-то смутил обличительницу не читающей молодежи. После небольшой паузы, женщина все же ответила: «Детектив… Дарьи Донцовой». Юноша улыбнулся и поставил последнюю точку в споре: «А я читаю «О сообщении души и тела» Сведенборга» и вышел из вагона.

Мы живем под властью мифов и предрассудков. Эпоха Виртуальной Деревни, о которой так вдохновенно писал в 1960-х годах канадский культуролог и мыслитель Герберт Маршалл Маклюэн, сместила все акценты, разрушив прежние культурные границы и создав при этом новые. Мы давно уже живем во время войны форматов, когда сама книжная культура претерпевает неумолимые изменения. Но до сих пор самой популярной темой для баталий о книгах является тема бумажных и электронных книг. Хотя более актуальной для нас сегодня является эпоха цифровых технологии и места христианского благовестия в ней.

Почему нам так страшно время наступления нового формата чтения? Почему мы так боимся, что электронные книги не просто уничтожат бумажный формат? Кстати сказать, еще ни один новый вид искусства не уничтожил традиционных видов, хотя и трансформировал их. Когда-то все боялись, что кино уничтожит театр, но театральные залы до сих пор собирают аншлаги, не смотря на все растущую индустрию кино. Во времена моего детства родителям казалось, что телевидение сделает нас безмозглыми животными, но и его влияние, мягко скажем несколько переоценили.

Уже упоминавшийся выше Маршалл Маклюен сформулировал в своих работах теорию информационных революций. Маклюэн утверждал, что все революционные сдвиги в развитии общества, культуры, сознания и психологии людей обусловлены появлением новых технических средств информационных связей.

«Средства и есть сообщение», - так сформулировал он свой ключевой тезис, в соответствии с которым в истории цивилизации выделял три основных этапа:

I этап - первобытная дописьменная культура, основанная на принципах естественности и коллективности образа жизни, восприятия и понимания окружающего мира благодаря устным формам связи и передачи информации. Эту эпоху он называл слуховизуальной Вселенной.

II этап - культура письменно-печатная, заменившая устно-эмоциональные формы общения книжными и утвердившая вместо естественности и коллективизма дидактизм, индивидуализм и национализм.

III этап - современный, отходящий от принципов «гутенберговой галактики» в сторону возрождения естественного слуховизуального многомерного восприятия мира и коллективности, но на новой электронно-индустриальной основе с помощью замещения книжно-печатных языков общения радиотелевизионными средствами массовых коммуникаций.

Маклюэн считал, что электронные слуховизуальные средства связи являются силой, способной в корне менять все стороны человеческой жизни и судьбы мировой истории. И это было еще до изобретения и всеобщего применения веб-технологий и Интернета. В статье «Миф и средства массовой информации», опубликованной в 1959 году, Маклюэн писал, что эра «гутенберговой галактики», которая в книжных формах общения сводила восприятие мира к абстрактным условно-печатным знакам, кончилась и началось возрождение тех принципов естественных коммуникаций, которые были свойственны дописьменной культуре и воплощались в фольклоре и мифологии. К таким принципам он отнес устность передачи мифофольклорной информации и многомерность ее восприятия в пространстве при возможности одновременного соучастия всех желающих.

Все это, по мнению Маклюэна, происходило только благодаря отсутствию письменных коммуникационных средств и господству устных. «Устные культуры, - подчеркивал он, - являются одновременными в своих формах осведомленности. Сегодня мы приближаемся снова к условиям устности благодаря электронным средствам, которые сокращают пространство, время и однолинейность отношений (однолинейными Маклюэн считал связи с миром посредством книг), возвращая нас к множественности отношений одновременно».

Провозгласив конец «гутенберговой галактики», Маклюэн вместе с ней готов отказаться и от необходимости обучать детей книжной грамотности, допуская, что она может быть заменена новой - радиотелевизионной. При этом он утверждал, что современный слушатель или зритель является не потребителем, а соучастникам производства слуховизуальных трансляций. Такое утверждение затушевывает коммерческую основу средств массовой информации и придает им значение особой мифотворческой силы, способной покорять своими средствами массы людей и объединять их вместе, погружая в мир новой слуховизуальной постписьменной культуры. И канадский мыслитель оказался не так уж и не прав. Сегодня визуальная информация, переданная через видео и аудиканалы (подкастинговые платформы и видеосервисы в формате Youtube) все больше вытесняют тексты, максимально сжимая их до микроблогов.

Справедливости ради нужно отметить, что к концу жизни Маклюэн пересмотрел свой оптимистичный взгляд на новую информационную культуру Глобальной деревни. В поздних работах Маклюэна его оптимизм по поводу однозначной благотворности телевизионной и компьютерной цивилизации заметно поутих. Ученый не мог не видеть, как электронные СМИ, вместо того, чтобы всемерно расширять кругозор потребителя своей информации, на самом деле невероятно сужают его, заваливая «информационным мусором», сведениями сиюминутными, второстепенными, конъюнктурными, а то и откровенно вздорными. И все чаще подменяют трансляцию информации от источника к потребителю ее фактическим производством. Иначе говоря — манипулируют потребителем.

Видел Маклюэн и опасность виртуальной политики, будущих политтехнологий: «В конце концов живых политиков окончательно вытеснят их образы в СМИ. И первым останется только благодарить вторых за свое изгнание из эфира, поскольку зажившие своей жизнью образы в масс-медиа смогут сделать столько, сколько политику-человеку и не снилось» - писал он в одной из своих работ.

Наконец, как-то не вязались с реальностью и надежды на то, что благодаря электронным СМИ человечество заново обретет «чувства всеобщности, взаимной вовлеченности и сотрудничества». Как заметил один из критиков Маклюэна, «раньше, когда мы видели на экране умирающих от голода детей, то хотя бы изредка отправляли деньги по указанным адресам. Теперь же, устав от постоянно тиражируемых ужасов, просто переключаем канал». А другой автор, припомнив канадскому ученому его тезис о том, что электронные СМИ будто несут людям разнообразие и альтернативу (гарант «информационной свободы»), тут же опроверг его простым примером: «Достаточно посмотреть телевизионный рекламный ролик, в котором японские гейши в кимоно и африканские охотники в набедренных повязках распивают пепси и распевают вместе в Рэем Чарлзом знаменитое «Ah Ha», чтобы усомниться в словах гуру. Да, несомненно, мы живем в глобальной деревне, но кто мог предвидеть, что она давно перешла в собственность фирмы, производящей прохладительные напитки?»

К слову сказать, первой технической революцией Маклюэн считал изобретение печатного станка и появление бумажной книги. И первой напечатанной книгой была, конечно же, Библия. И это, действительно, кардинально изменило наш с вами мир. Во главе, в передовых отрядах этой технической революции стояли христиане, которые верили, что технологии не враг Церкви, а ее инструмент. И они оказались правы – многие завоевания цивилизации, которыми так гордится светское сообщество, были инициированы христианами – именно они первые стали просветителями и борцами с неграмотностью, они стали вступили в борьбу с рабством, используя печатное слово.

Книгу евангельской христианки Гариетт Бичер-Стоу «Хижина дяди Тома» президент Линкольн назвал самым разрушительным оружием в борьбе против рабства. Евангельский христианин и британский политик Уильям Уилберфорс не только возглавлял борьбу за уничтожение рабства в британском Парламенте, но и содействовал появлению больниц, поддерживал реформу тюрем и отстаивал необходимость благотворных преобразований в Индии и других колониях. Он даже боролся против издевательств над животными, в конечном итоге став основателем известного сегодня Общества защиты животных от жестокого обращения. Неудивительно, что со временем Уилберфорса стали называть «совестью Парламента». Можно привести еще много примеров проактивной позиции христиан на протяжении всей истории Церкви.

В какие бы времена не приходилось жить христианам и с какими бы вызовами не приходилось сталкиваться, люди продолжают искать ответы на самые важные вопросы жизни – зачем я живу и какое мое место в этом мире? Можно долго спорить о том, читать ли нам Библию на бумаге или мобильных гаджетах, по большому счету это не играет никакой роли. Важнее то, как мы проповедуем Евангелие сегодня.

Опасность цифровой эпохи не в том, что нас могут увлечь социальные сети, все дальше уводя от реальности. Опасность в том, что на современного человека ежедневно обрушивается лавина информационного шума. И это накрывает нас с головой. Так что богословские споры и выяснения отношений становятся важнее проповеди простых истин Евангелия. Цифровой Церкви никогда не будет просто потому, что человек во все века стремится к живому общению – с другим человеком и с живым Богом. Молитва никогда не станет цифровой, потому что она обеспечивает личную встречу с Богом.

И на нас лежит ответственность сегодня не закопаться в ворохе информационных ресурсов в поисках мнимой справедливости в этом мире, а использовать уникальную возможность рассказать о Христе, реальном Боге в этом полном обманок и подделок цифровом мире.