Довольно часто люди говорят о том, что все религии учат одному и тому же. На самом деле они резко отличаются по самым разным параметрам — и один из них определяется тем, где человек находит спасение. В своей собственной добродетели, усилиях и подвигах? Или он получает его извне, как дар?

Английский христианский писатель Гилберт Кийт Честертон, мастер изящных парадоксов, пишет в своей книге «Ортодоксия»: «Представители популярной науки, вроде Блэтчфорда, настаивают, что христианство и буддизм очень похожи, особенно буддизм. Все верят этому, и я сам верил, пока не прочел их аргументы. Их аргументами были сходства, которые ничего не значат, так как они присуще всему роду человеческому, и сходства, в которых нет ничего общего».

В самом деле, мы можем найти между двумя великими традициями существенные сходства — я сам читал книги Далай-Ламы с интересом и некоторой пользой для себя. Этот буддистский автор объясняет, что предаваться гневу или алчности чрезвычайно глупо, что следует, напротив, культивировать в себе сострадание ко всем живым существам. Как христианину, мне тут не с чем спорить. Замечательный японский писатель Кэндзи Миядзава вырос в благополучной семье ростовщиков, но пережив нравственный переворот, счел, что больше не хочет пользоваться плодами семейного бизнеса и стал агрономом, чтобы помогать беднейшим крестьянам. История Миядзавы могла бы напомнить историю обращения кого-то из христианских святых — но он был буддистом, а не христианином. Но говорит ли это о сходстве наших традиций? Нет.

С тем же самым — что нам надлежит сдерживать разрушительные страсти и проявлять доброту к окружающим — согласятся и приверженцы самых разных религий (от Джайнизма до Ислама) и философских традиций (от стоицизма до конфуцианства). На уровне этики разные религии нельзя сказать, что совершенно совпадают, но часто очень близки. Мы можем (и должны) с благодарностью признавать добродетель в иноверцах — или вовсе неверующих. Но делает ли это сходными сами традиции?

Нет, потому что их содержание не исчерпывается этикой. Они говорят об окончательном смысле человеческой жизни, о ее цели и о том, как нам этой цели достичь. И в этом отношении христианство и буддизм являют прямо противоположные подходы. Гаутама Будда пришел к осознанию «Четырех благородных истин», которые лежат в основании буддизма, в результате напряженных личных поисков и самоотверженного аскетизма. Его история — это история прорыва снизу вверх, человеческих усилий и человеческого поиска. Путь спасения, который предлагает Буддизм, есть путь личных усилий. Другие могут научить тебя, но не искупить.

Правда, через какое-то время в самом Буддизме появляются элементы, обычные для других религий — сверхъестественные существа, к которым обращаются за помощью, а такое направление, как Амидаизм демонстрирует противоположный обычному подход — веру в чистую землю (аналог рая), куда человек попадает не личными заслугами, а состраданием и милостью Будды Амиды. Но в основе своей Буддизм — это религия личного подвига и личного достижения.

Христианство устроено прямо противоположным образом — спасение человека не есть плод его личных усилий; оно не зарабатывается, а принимается в дар. Сын Божий не возвышается личным аскетизмом, Он изначально пребывает на небесах и спускается оттуда, чтобы совершить спасение людей.

Верующие обретают спасение не в себе, а в Нем. Конечно, в христианстве могут возникать «условно-буддистские» направления (например, Пелагианство), которые ставят в основание спасения личный подвиг самого верующего. Как и Амидаизм, возникший в Буддизме, напоминает христианское учение о благодати. Но, если мы говорим об изначальных версиях соответствующих учений, выраженных в их наиболее ранних и основополагающих текстах, то они прямо противоположны. Кстати, тот же Далай-Лама, с похвальной честностью, это признает. Это стоит признать и нам.