В истории европейского мышления состязаются две картины реальности. Для одной из них война — это неизбежная, фундаментальная и, более того, позитивная и творческая часть реальности. Желать избавления от войны — это все равно, что желать избавления от сердцебиения. Все живое пребывает в непрестанной борьбе, а жить — значит бороться.

Античный мыслитель Гераклит Эфесский учил: «Должно знать, что война общепринята, что вражда есть закон и что все возникает через вражду и взаимообразно... Война — отец всех, царь всех: одних она объявляет богами, других — людьми, одних творит рабами, других — свободными».

В XIX веке этот взгляд на вещи был подхвачен великим немецким мыслителем Фридрихом Ницше: «Любите мир как средство к новым войнам. И притом короткий мир – больше, чем долгий. Я призываю вас не к работе, а к борьбе. Я призываю вас не к миру, а к победе. Да будет труд ваш борьбой и мир ваш победою!... Вы говорите, что благая цель освящает даже войну? Я же говорю вам, что благо войны освящает всякую цель».

Свою опору подобные взгляды находили в определенной (последовательно атеистической) интерпретации теории эволюции. Все живое растет, развивается и совершенствуется за счет естественного отбора — острой конкуренции за еду и самок, в которой нет и не может быть места ничему похожему на милость к слабому.

Человек обязан своим появлением на мировой арене бесконечному процессу борьбы, в ходе которого слабые становились пищей сильных, неприспособленные выбраковывались, а приспособленные — выживали и оставляли потомство, которое продолжало эту вечную игру клыков и когтей. С появлением человека эта игра ничуть не прекратилась — всеобщая борьба считалась неизбежным и, более того, благотворным процессом, который ведет к более совершенной, благородной и счастливой расе людей. Эта мировоззренческая тенденция — древняя, но особенно расцветшая в XIX-XX веках, достигла своего пика в немецком национал-социализме.

Другая картина реальности тоже восходит к глубокой древности — когда были впервые произнесены слова «В начале сотворил Бог небо и землю» (Быт.1:1). Библейский рассказ о творении находится в разительном контрасте с языческими мифами по многим параметрам — но, в частности, акт творения никак не связан с войной и насилием.

Бог творит мир Словом, щедро дарит бытие Своему творению — растениям и рыбам, птицам и животным, и, наконец, людям. Все существует не благодаря вечной борьбе — но благодаря щедрости Создателя. В основании бытия лежит не вражда, а любовь. Люди сотворены «по образу Божию», и призваны отражать Его совершенство.

Если для традиции мышления, восходящей к Гераклиту, любовь и милость являются неестественными аномалиями в мире вражды, болезнью, заведшейся мозгах боевой машины, то для библейской картины мира аномалией, порчей, чем-то привнесенным является именно вражда. А вот любовь и милость — то, что отражает глубочайшую природу реальности. В Новом Завете эта картина мира получает самое поразительное развитие. Предвечный Сын Божий становится человеком в лице Иисуса Христа. Люди получают возможность увидеть Бога: «Видевший Меня видел Отца» (Иоан.14:9). В Иисусе «обитает вся полнота Божества телесно» (Кол.2:9). Его слова и деяния есть слова и деяния Бога; чтобы понять, Кто есть Бог, и чего он хочет, нужно взирать на Иисуса.

И вот Бог, которого мы встречаем в Иисусе Христе, оказывается Богом людей плачущих, кротких, милостивых, миротворцев, преследуемых, терпящих различные обиды — а не Богом попирающих, гневных, суровых, преследующих и обижающих. Именно кроткие находятся в согласии с высшей реальностью; именно они наследуют землю.