Одно из парадоксальных явлений христианства состоит в том, что нередко одному христианину гораздо сложнее понять своего брата по вере, чем человека неверующего. Отчасти это оправданно, поскольку Библия полна предупреждений относительно лжепророков, лжехристов и волков в овечьей шкуре. С другой же стороны, кроме очевидных предрассудков, обнаружить духовное единство христианам часто препятствует то, что мы разговариваем на разных конфессиональных языках. Одни своего духовного наставника называют святым отцом, вторые – благословенным пресвитером, третьи – помазанным пастором. Или представим, например, как может выглядеть ответ на один и тот же вопрос: «Давно ли вы в церкви?» Один ответит: «Я явлюсь членом церкви двенадцать лет», второй скажет: «Я воцерковленный христианин уже лет восемь», а третий назовет вам дату своей конфирмации.


Проще в таком общении людям образованным, которым помогают познания в области истории религий и сравнительного богословия. Но есть еще гораздо более узкая категория христиан, которые не могут позволить себе статус стороннего наблюдателя при знакомстве с сокровищами различных христианских традиций.

Эти немногие пытаются вместить и аккумулировать в своем сознании вселенское христианство. С древности такое мудрое миросозерцание сравнивали с поведением пчел, которые собирают нектар с самых разных цветов. Именно таким образом умел ценить огромное многообразие христианской церкви, в то же время, зная свое место в ней, католический монах Томас Мертон (1915–1968).

Не прошло даже столетия со дня его появления на свет и даже полвека со дня смерти, а богатое наследие Мертона заинтересовывает все большее число людей. Его автобиографию «Семиярусная гора» (1948) сравнивают сегодня с «Исповедью» Аврелия Августина, а «Одинокие думы» (1954) – с «Мыслями о религии» Блеза Паскаля. Борис Пастернак признавался, что переписка с Мертоном и его молитвы спасли ему жизнь, а Далай Лама XIV после встречи с ним сказал, что только Мертон раскрыл ему настоящий смысл слова «христианин».

Томас родился во Франции в местечке Прадес на втором году Первой мировой войны. Вскоре семья Мертонов переезжает в Соединенные Штаты. Его родители были художниками, что видимо, предопределило его способности к творчеству. Но, к сожалению, в 1921 году умирает его мать Рут Дженкинс, а в пятнадцать лет Томас осиротел полностью, потеряв отца Оуэна.

Юношеские годы наш герой проводит в частных школах Англии и Франции. Но первые духовные позывы он испытал в пропитанной христианской культурой Италии. В Риме Томас приобрел Библию на латыни и впервые задумался о монашестве. Однако студенческие годы в Кембридже, а затем в Колумбийском университете выветривают своими искушениями из Мертона всякую религиозность. В этот период будущий монах испытывает отчаянные метания. Он погружается в разврат студенческих вечеринок, а в Нью-Йорке ненадолго связывается с коммунистами.

Самый отвратительный поступок в жизни Мертона был также совершен им в этот бурный период жизни. Он бросил женщину, которая ждала от него ребенка. На протяжении всей своей жизни он не оставит попыток найти свою несостоявшуюся супругу и своего сына. Но скорее всего слухи о том, что они погибли в Англии во время бомбардировок, были верны.

Всемогущий Бог настигает Мертона и дает ему второе рождение во время разгорающейся Второй мировой войны. В ноябре 1939 года он принял крещение по католическому обряду. Томас пытался стать францисканцем, но после исповеди получил отказ.

Некоторое время он преподает и работает волонтером в основанном Екатериной Федоровной Дохерти «Доме Дружбы» в Гарлеме. Но в декабре 1941 года, спустя три дня после нападения японцев на Перл-Харбор, Мертон решает стать послушником Гефсиманского аббатства траппистов или цистерцианцев со строгим уставом в Кентукки. Монахи этого ордена молятся одиннадцать часов в сутки, остальное же время дня чаще всего проводят в безмолвном труде.

В 1943 году Томас остается действительно один, потеряв и своего младшего брата Джона Пола, который погиб в авиакатастрофе над Ла-Маншем. Он посвящает покойному брату весьма проникновенное стихотворение и дает обещание посвятить свою жизнь для преображения мира.

В свои монашеские годы Томас Мертон становится знаменитым духовным писателем. Остается только догадываться как при соблюдении средневекового уклада и устава св. Бенедикта он написал десятки книг и множество стихотворений. На его произведения оказали влияние очень многие авторы. Уильям Блейк и Фома Кемпийский научили его поэтическому мистицизму, а Мейстер Экхарт и Этьен Жильсон углубили и систематизировали для него глубины созерцания. «Темную ночь души» Иоанна Креста он вполне прочувствовал на себе, получив от настоятеля разрешение на полное уединение в скит св. Анны.

Со стороны православного Востока, кроме ранних отцов, больше всего Мертон был впечатлен трудами Феофана Затворника, Владимира Лосского, Георгия Флоровского, Сергея Булгакова и Александра Шмемана. Из детства с протестантизмом его связывал отчий дом – родители были англиканами. Уже в монашестве он был весьма впечатлен «Этикой» Дитриха Бонхёффера и ненасильственным сопротивлением Мартина Лютера Кинга. В этих протестантских мучениках Мертон увидел союзников в борьбе с «демистифицированным христианством», насилием и социальной несправедливостью.

Вместе с тем наш писатель-траппист ассоциировал себя с европейским католическим богословием XX века, представленным Гансом Урсом фон Бальтазаром, Жаном Леклерком и др. Хотя некоторые черты католичества его явно не устраивали. Например, увлечение догматом о собственной непогрешимости, стремление все контролировать и вредоносный целибат священства. Тем не менее, именно в последние годы жизни Мертона, на II Ватиканском соборе (1962–65), Римско-католическая церковь претерпела самые коренные и позитивные преобразования за всю свою историю.

Объединив в себе разделенное христианство, брат Людовик (монашеское имя Мертона) идет дальше. Он с интересом изучал суфизм, даосизм, индуизм и дзен-буддизм, оставаясь при этом искренним христианином. Свое призвание он мог выразить достаточно четко: «Стремясь собрать воедино разделенное, не нужно ни выпячивать разногласий, ни искусственно их стирать. Нужно вместить в себя разные миры и принести их Христу». И еще: «Мое созерцание и любовь готовят меня к эсхатологическому вИдению и помогают двигаться к нему всей Церкви, всем людям».

Бурная писательская деятельность Мертона нарушала покой цистерцианских монахов и придавала дополнительное беспокойство властям США. За резкую критику американской агрессии во Вьетнаме ему было запрещено публиковать статьи в прессе, и он организовал издание самиздата в монастыре. В 60-е годы Томас Мертон – влиятельный католический публицист, поэт-богослов, специалист в области межрелигиозного диалога, борец за мир и ядерное разоружение, который ведет широчайшую переписку.

Несчастный случай в гостинице Бангкока, куда он приехал для участия в конференции азиатских католиков, внезапно и трагически оборвал его земную жизнь. За восемь месяцев до гибели Мертона в том же 1968 году был убит самый известный чернокожий баптистский пастор в истории – Мартин Лютер Кинг. Это было время самого разгара войны в Корее, поэтому тело католического священника было доставлено на родину вместе с останками американских солдат. За 53 года жизни Мертона в войнах погибло, по меньшей мере, 65 миллионов человек – более чем по миллиону на год жизни.

К самому известному монаху-трапписту можно настороженно относиться за его инклюзивистские высказывания, но его попытка вместить в себя разобщенное человечество заслуживает особого уважения. Он больше не может быть посредником и переводчиком в межконфессиональном диалоге. Однако он сблизил Восток и Запад не только самим собой, но и своим богатым литературным наследием. И для того, чтобы приблизиться к неразделенному христианству и глубокому опыту уединенного общения с Богом, читать его стоит. На русском языке появляется все больше работ самого известного католического писателя ушедшего века, чему активно способствует российское отделение «Международного общества Томаса Мертона» (thmerton.msk.ru).

Отец Людовик в глубине собственного сердца пережил все ужасы XX века и кризис западноевропейской цивилизации, наставляя и отмаливая человечество перед Вседержителем в своем созерцании. Говорят, существует четыре категории людей. Первая группа – обычные люди. Вторая – образованные – удивление обычных людей. Третья – философы – удивление образованных. А четвертая категория – святые – удивление философов. Похоже, Томас Мертон не укладывается в первые три.

+++++

Кто не со Мною, тот против Меня

Томас МЕРТОН,
«Семена созерцания». – М., 2009.

Человек, убитый одним врагом, так же мертв, как и убитый целым войском. Если вы в дружбе с одним тяжелым пороком, вы умерли при жизни, будь у вас хоть и все остальные добродетели.

Многим кажется, что достаточно одного хорошего свойства – доброты, широты, сострадательности, а остальное приложится. Но если вы лишены одного из видов эгоизма, а двадцать пять прочих видов у вас есть, этот единственный вид не принесет вам пользы. Скорее всего, он просто станет двадцать шестым видом, только в личине добродетели.

Так что не думайте, что одно хорошее свойство отменяет или искупает все ваше зло.

Не думайте и о том, что любовь ко Христу можно выразить через ненависть к Его врагам. Положим, они действительно Его ненавидят, – но Он-то их любит, и вы не будете с Ним заодно, если тоже не полюбите.

Если вы – вместо того чтобы любить врагов Церкви – возненавидите их, вы сами рискуете стать врагом и ей, и Христу, Который сказал: «Любите врагов ваших» (Мф.5:44), и еще – «Кто не со Мною, тот против Меня» (Мф.12:30). Вот и выходит, что, если вы не любите вместе с Ним тех, кого Он любит, вы – против Него.

А любит Он всех, и за всех умер, и сказал, что нет большей любви, чем отдать за кого-нибудь жизнь (Ин.15:13).

Не спешите решать, что враг ваш – злодей, поскольку он враждует с вами. Может быть, он и враждует потому что считает вас злодеем. А может, он вас боится, потому что вы боитесь его. Если бы он поверил, что вы можете его полюбить, он бы с вами не враждовал.

Не спешите решать, что ваш враг – враг Богу. Может быть, он и враждует с вами, потому что не видит в вас ничего Божиего. Или – боится вас, не находя в вас Божией любви, кротости, терпения, милости, снисхождения к слабостям.

Не спешите осуждать тех, кто больше не верит в Бога: их могла отвратить ваша холодность и корысть, ваша приземленность и пошлость, ваша похотливость и ваш эгоизм. Они убили в них веру.

Настоящим христианином, иначе говоря – святым, может быть только тот, кто решил все свое разделить с ближним. Он или совсем отказывается от своего, или довольствуется необходимым, а остальное раздает ближним, особенно бедным. Решая же, что ему действительно нужно, он прежде всего думает о том, что нужно другому. Себе он оставляет только то, что осталось.

Вы скажете: богатый никогда не поступит прямо по Писанию, – и будете правы. Это не ново: ведь Христос давно сказал, что верблюду легче пролезть в игольное ушко, чем богатому войти в Царство Небесное (Мф.19:24).

Если бы христиане следовали учению Церкви о собственности и нищете, никого бы не увлекли рассуждения Маркса и никто не стремился бы лишить права собственности других.

Есть одно верное учение, и его хранит Церковь: право на собственность существует, и отрицать его нельзя, но это право сопряжено с обязанностью. Если бы христиане выполняли ее честно и прямо, то жили бы, как христиане апостольских времен: «Не было между ними никого нуждающегося; ибо все, которые владели землями или домами, продавая их, приносили цену проданного и полагали к ногам Апостолов; и каждому давалось, в чем кто имел нужду» (Деян.4:34-35).

Никто не отнимал у первых христиан землю, дома, утварь, деньги. Они торговали и хранили свое, понимая при этом, что их личная нужда неотделима от нужды ближнего; что их великая привилегия – возрастать в любви, помогая друг другу по милости, а не по букве Закона.

Если у вас есть деньги, подумайте: а вдруг они попали вам в руки только потому, что Господь хочет, чтобы вы познали всю радость и все совершенство даяния?!

Легко уговаривать бедных, чтобы они принимали свою бедность как Божию волю, когда вы сами сыты и одеты, имеете крышу над головой и не лезете в долги. Они вам не поверят, пока вы не разделите с ними их бедность и не докажете, что сами приняли ее как Божию волю.