"Мы не думали, что блокада будет потом вспоминаться, как геройство. После войны мы о блокаде и не вспоминали. Прошло и прошло". Эти простые слова моей мамы пронзили меня до глубины души. Люди просто жили, не зная, что пишут историю...

23-го июня 1941-го года маме исполнилось 4 года. В семье их было уже трое. Младшей сестрёнке Лиле было два с половиной, старшему Толе - шесть. Не всё, что происходило в те дни, было понятно детям, но многие события по-детски чётко врезались в память. С этими рассказами о блокадном детстве росли и мы - дети другого, не знающего голода, поколения. Но иногда казалось, что та блокада, из далёкого маминого детства стала частью нас, впитавших в себя те события, как генетическое наследство. Мы также, как и мама не могли выбросить кусок хлеба в мусор или небрежно сунуть недоеденный ломтик в остатки кислого винегрета в школьной столовой.

Наши дети выбирают... Макдональдс или KFC... Я их не виню, это время такое. Иногда мне кажется, что рассказы о блокаде для них, как для нас уроки истории о войне с Наполеоном. Но я продолжаю собирать недоеденный хлеб, чтоб высушить и отдать тем, у кого есть живность. Надеюсь, что это уважение к хлебу я передам и своим детям. И уроки веры, через которые прошла семья моей мамы и многие верующие люди, взывающие к Небесному Отцу в то тяжёлое время. Трудно было всем, на пределе сил и чувств. Но чудес было много. И усердных молитв.

Начиная с первых дней войны. Тогда дедушку, который не мог стрелять в другого человека по христианским убеждениям, отправили в автомобильную роту. Три года он возил хлеб по Дороге Жизни. Каждый раз, сэкономив что-то со своего солдатского пайка, папа старался привезти провизию для детей и жены в блокадный Ленинград.

Вскоре всех детей стали отправлять в эвакуацию. Это было в строгом порядке. Бабушка не хотела отдавать детей, понимая, что в таком раннем возрасте они легко могут потеряться. О том, что эшелоны с детьми нещадно бомбили, они узнали гораздо позже. Бабушка со своими родителями, которые перебрались к семье дочери на окраину города с Васильевского острова, усиленно молились. Настал день идти в эвакуационный пункт. Бабушка села в длинную очередь. Через какое-то время из соседней двери вышла женщина и предложила бабушке пройти туда. В тот кабинет очереди не было. Там сидел доброжелательный старичок, который выслушал все опасения бабули и спросил, как же она сможет работать, ведь городу нужны рабочие руки, а дети маленькие. Бабушка заверила, что с детьми могут быть её родители-пенсионеры, а она готова выйти на работу. Пожилой мужчина согласился, выписав продуктовые карточки на неё и на детей. Это было чудо, ответ на их горячую молитву.

Бабушка пошла работать в совхоз, работала усердно. Не раз выплата работникам совхоза выращенными овощами спасала семью от голода. До сих пор мама вспоминает, как сидели они детьми вокруг часов и ждали, когда стрелки встанут в один вертикальный ряд. В 6 часов вечера их кормили. А однажды они съели последние продукты.

- Мы помолимся, - сказала прабабушка и Господь всё усмотрит. Помолились и легли спать. А ранним утром кто-то постучал в окно. Сослуживец дедушки привёз передачу, семья была спасена!

Смерть нависала каждый день. И взрослые, и дети в маминой семье постоянно молились о том, чтоб Господь хранил. И Господь хранил. Пока жили в деревянном доме на Любашинском (теперь проспект Металлистов), могли что-то выращивать рядом с домом на клочке земли. Но очень скоро городские власти пустили деревянные дома на дрова, чтобы хоть как-то выжить морозной зимой. Семью переселили во временное жильё на Кондратьевском проспекте. Теперь с их домом соседствовал госпиталь, развёрнутый в здании школы и завод Сталина (сейчас это Металлический завод). И госпиталь, и завод планомерно обстреливался по ночам. Однажды утром осколок снаряда упал во двор дома, где жила семья мамы. Но чудом снаряд угодил в люк, и не разорвался. Только стёкла вылетели из окна от удара, разлетевшись на мелкие кусочки и засыпав кровать под окном, в которой валетом спали Валя и Лиля. Они проснулись покрытые стеклянными осколками, и ни одной царапины или пореза не было на их теле... Господь хранил...

Однажды мамин дедушка сидел на кухне и ремонтировал исхудавшую обувь. Осколок снаряда влетел в дверной проём и, пролетев в миллиметре от виска дедушки, застрял в дверном косяке. Как смертельно близко прошёл осколок, было видно по царапине на виске дедушки от пролетавшего по касательной снаряда. Господь хранил...

И голод. Он знаком всем, кто прошёл через войну. До сих пор вспоминает мама, как ужасно противно было есть дуранду - спрессованные лепёшки из жмыха отходов. Даже голод не скрашивал этот вкус. Но в то время дети понимали: хочешь выжить - ешь. Иногда на дуранду в семье мамы тонким слоем накладывали консервы, переданные их папой с сэкономленного солдатского пайка. Мама ела и думала: вот бы слизать эти вкусные консервы. Но тут же останавливала себя: без вкусных консервов съесть дуранду будет совсем тяжело.

В 43-м году с едой стало полегче, заработали молочные кухни. По детским талонам они могли через день получать на троих детей по поллитровой баночки каши. Это был праздник.

Дедушка был, как и все в то время, на опасной службе. Под частыми обстрелами везли они хлеб по ладожскому льду. Два раза машина дедушки проваливалась в промоины Ладоги. Но он успевал и сам выплыть, и машину поднять, чтобы техника была сохранена. Для этого у военных водителей были свои хитрости и приспособления.

27-го января утром 1944-го года к семье мамы пришла соседка и принесла радостную новость: блокада снята, бомбить больше не будут! И вдруг вечером раздались сильнейшие удары за окном. Как? Опять бомбёжка? - дети выглянули в окно. А там разноцветными праздничным гирляндами осветил их район салют. Младшей сестре Лилечке исполнилось в тот день 5 лет. Это в честь тебя, Лилечка! - сказали ей родные. В честь всех выживших деток в те страшные дни...