Книги умеют говорить. Не рассказывать или сообщать что-то, а именно говорить. У каждой из них своя интонация, как и у людей. Только мы не всегда их можем услышать. Книги хотят поговорить о том, что важно для нас. И то, что они скажут поможет нам расслышать самих себя, прорываясь сквозь шум отрицания, гнева и горечи.

А еще каждая книга ждет своего времени, чтобы мы могли услышать их. Роман ангольского писателя Жузе Эдуарду Агуалуза «Всеобщая теория забвения» спокойно ждал своего времени на моей книжной полке. Яркая обложка уже давно привлекала мое внимание, но, загруженный постоянным списком чтения для передачи о книгах «Эпиграф», я все не мог найти на нее время. Пока однажды, вопреки всем дедлайнам, я не взял ее с полки и не погрузился с первых страниц в этот текст.

Жузе Эдуарду Агуалуза родился в городе Уамбо, в Анголе. Долгое время писатель жил в Лиссабоне, затем в Рио-де-Жанейро. До настоящего времени написал 10 романов, несколько сборников рассказов, издал сборник стихотворений. Его десятый роман «Общая теория забвения» вышел в 2012 году, а в 2018 году в издательстве Phantom Press вышел перевод романа на русский язык. По происхождению Агуалуза — из ангольских креолов, потомков осевших в стране португальских поселенцев. Как сказал сам писатель, португальский язык более не является языком господ-колонизаторов, но и «африканский язык, который принял в себя понятия, выражения, ритмы и чувства народа Анголы».

«Всеобщая теория забвения» не совсем обычный роман. На такой короткой дистанции (в романе всего 260 страниц, которые можно проглотить за два вечера) Агуалуза умудрился рассказать не просто о том, что происходило с Анголой после объявления независимости и бесконечных военных конфликтов, в которые погрузилась страна, но и о том, как это отразилось на жизни одного человека. Как это не парадоксально, но трагедия целого народа не вызывает в нас такого сильного сочувствия, как трагедия одного человека. И через боль конкретного человека мы острее воспринимаем и трагедию всего народа.

Роман «Всеобщая теория забвения» о безумной зависимости от жизни, боли, крови, любви и власти страха. Основная метафора романа - превращенная в бетонную стену дверь - становится и основным реалистическим приемом. Героиня романа Луду после исчезновения своей сестры и ее мужа, с которыми она жила в столичном городе Луанда, закрывается в квартире, замуровав бетоном и кирпичами дверь своей квартире.

Роман на самом деле похож на увлекательную головоломку с непростой композицией текста. Все сюжетные линии в романе имеют отправную точку, когда запускается цепь событий и все линии, в конце концов сходятся вместе, обретая смысл и значение всего, что происходит вокруг главной героини.

Жузе Эдуарду Агуалуза фиксирует не просто историю, эмоции героев, но и мельчайшие душевные состояния. То, что мы могли назвать духовными реальностями, проявляются когда человек остается наедине со своей болью, одиночеством, страхом и когда он начинает говорить с Богом, думая, что это просто монолог с самим собой. Очень эмоционально и точно Агуалуза наносит мазки на свою картину, делая нас соучастниками и соавторами романа, заставляя сопереживать без мелодраматических манипуляций.

Основной темой романа писатель делает судьбу человека, которого близкие люди, после трагических событий, изолировали от себя, закрыв в своей комнате. И Луду, пережив такую изоляцию в юности, закрывается от всего мира и его агрессивности с собакой в квартире. Она даже на единственное место связи с внешним миром — террасу — выходит, прикрывшись большим зонтом или картонной коробкой. Отрадой для нее становится дневник, который женщина ведет много лет сначала в блокнотах, а потом и на стенах квартиры. Разбирая на дрова мебель и паркет, Луду планомерно разрушает свою жизнь, все, что может связать ее с другими людьми, от которых она не ждет добра и понимания. И все же именно она помогает другим людям обрести свое место в этом мире, полном крови и страха.

Агуалуза применяет очень интересный прием - внезапно снова вводит героя, с которым вы уже попрощались, словно задает вопросы в лоб. И вопрос то какой! Имеет ли право на второй шанс палач и убийца? И тут абсолютно реалистическая деталь - потеря голоса героя в результате казни - становится метафорой воздаяния и забвения. Что еще больше обостряет конфликт внутри романа, подчеркивает сложность тем и эмоциональность повествования.

Глава «Жеремиаш Палач и его вторая жизнь» особенно зацепила меня, вызвав много эмоций и воспоминаний. Я вспомнил как жил в Африке с родителями, и отец рассказывал мне про Анголу, постоянные перевороты, которые там пафосно называли революциями, жизнь людей, для которых день стал единственным мерилом существования, потому что завтра у них могло и не быть. И это стало еще одним фоном повествования для меня.

Когда мне было четыре года, то мои родители поехали работать в Народную Республику Бенин на западном побережье Африки, тогда еще социалистическое государство. Папа мой, инженер агентства ТАСС, за время работы изъездил много африканских стран, и очень хорошо ориентировался в культуре и истории стран Африки. Его рассказы было безумно интересно слушать. И я очень жалею, что многие из них не записывал тогда. Он мне тогда и рассказал про историю государства Либерия. И благодаря роману «Всеобщая теория забвения» история Анголы, Либерии и Бенина слились в одну общую историю о зле, страхе, насилии и прощении, вернее даже вопросе возможности прощения.

Читая о новом шансе для героя романа Жеремиаша, по прозвищу «Палач», я вспомнил историю другого кровавого героя, произошедшей в Либерии. История африканской «страны свободы» началась с прибытия первых черных американских поселенцев — америко-либерийцев, как они себя называли, в Африку, на побережье которой они в 1822 году основали колонию «свободных цветных людей» («free men of color») под покровительством Американского колонизационного общества. В 1824 эта колония получила название Либерия, была принята ее конституция. К 1828 году переселенцы захватили все побережье современной Либерии (протяженностью около 500 км), а затем также заняли части побережья современных Сьерра-Леоне и Кот-д’Ивуара. 26 июля 1847 года американские поселенцы провозгласили независимость Республики Либерия.

Религия, обычаи и культура америко-либерийцев базировались на традициях довоенного американского Юга. Взаимное недоверие и вражда между «американцами» с побережья и «коренными» из глубинки порождали продолжавшиеся на протяжении всей истории страны попытки (довольно успешные) америко-либерийского меньшинства доминировать над местными неграми, которых они считали варварами и людьми низшего сорта. Череда кровавых переворотов началась уже после Второй мировой войны, в 1980-х годах.

Человек, которого все назвали Генерал Голый Зад, Джошуа Мильтон Блайи, родился в 1971 году. Он принадлежал к коренному населению Либерии, к клану Сарпо племени кран, в котором процветали мрачные культы, свойственные африканскому язычеству, с жуткими кровавыми жертвоприношениями и ритуальным каннибализмом. Как рассказывает сам Блайи, в семилетнем возрасте его старейшины племени забрали у родителей и стали обучать колдовским ритуалам, подготавливая к роли верховного жреца племени.

Культ племени требовал человеческих жертв, и в одиннадцать лет мальчик прошел особую инициацию, где он принес человеческую жертву, ритуал длился три дня. Мясо жертвы он ел в течение трех дней. Как описывал особенности традиционной религии сам Блайи, племя кран поклонялось некоему божеству по имени Ньянбе-Бе, которое требовало человеческих жертвоприношений. Сейчас Блайи утверждает, что Ньянбе-Бе - это дьявол, следовательно, традиционная религия племени кран - это местная форма сатанизма. После этого Блайи обрел особый мистический опыт —он вступил в общение с дьяволом, который предсказал, что Джошуа станет великим воином, но для этого потребуется постоянно приносить человеческие жертвы. Сам Блайи говорил, что силы ему придавали бесы, постоянно, то есть ежедневно, требуя новых жертв. Поставленную задачу он выполнял беспрекословно на протяжении четырнадцати лет.

В 1980 году представители племени кран совершили государственный переворот и взяли власть в свои руки. Страну возглавил сержант Сэмюэл Доу, присвоивший себе генеральское звание. Верховный жрец Джошуа Мильтон Блайи в одночасье стал весьма важной и видной фигурой: в его задачи входило защищать магическими чарами президента Сэмюэля Доу. Однако началась гражданская война, в которой победителя заведомо быть не могло. Магические ритуалы не помогли, и в 1990 году, после гибели своего президента, Блайи стал «полевым командиром», активно участвовавшим в боевых действиях. Он продолжил обычную для африканских боевиков практику – набирал подростков и делал из них своих боевиков, беспрекословно выполняющих приказы командира. Впрочем, выбора-то у них особого не было. Для поддержания боевого духа вместе с пищей бойцы получали кокаин и алкоголь.

Помня мистическое предсказание, Блайи перед каждым боем непременно приносил в жертву беззащитных детей. Впоследствии он вспоминал, что любил незаметно подплывать к детям, безмятежно игравшим на берегу реки. Неожиданно выныривая из-под воды, он зверски хватал их, затаскивал в воду и топил. Иногда он сворачивал попавшемуся ребенку шею, а иногда просто зарезал. Помимо таких убийств были и собственно жертвоприношения детей. Когда удавалось захватить деревню чужого племени, Блайи со своими боевиками умерщвлял всех, кто только попадался под руки. Местных подростков приносили в жертву, селянам отрезали головы и ими играли в футбол.

Подразделения Блайи наводили страх на все население Либерии. Их прозвали «голозадым батальоном», потому что в бой они шли абсолютно голыми. Это было жуткое зрелище — голый, со зверским оскалом головорез, безжалостно поражающий любого, кто идет навстречу. «Если хочешь произвести впечатление на врага, надо показать ему, что ты животное, а не партизан», — заявлял Блайи своим подчиненным. Джошуа утверждал, что полное обнажение в битве защищает его от пуль и холодного оружия.

Христиане Либерии все это время молились за кровавого жреца африканской войны. Однажды местный служитель, повинуясь воле Божьей, пришел в логово генерала и рассказал ему о вере в Бога и прощении и помолился за него. Он спокойно прошел через посты боевиков и беспрепятственно покинул расположение повстанческого батальона. И кровавый жрец не причинил вреда христианину. Зато он жестоко наказал своих подчиненных за то, что они пропустили пришельца к нему в резиденцию.

В июле 1996 года Блайи собирался совершить очередное жертвоприношение - он должен был зарезать девочку в возрасте 3-х или 4-х лет. Вот как он об этом рассказывал: «Ребенок был необычно красивым и добрым. Большинство детей, которых приносили мне старейшины, плакали, сопротивлялись. Этот ребенок был смирным. Я подумал - этот ребенок не должен умереть. Но я пересилил себя. И убил. Из всех тысяч, что я убил, я не хотел убивать только эту маленькую девочку. Сразу после ее убийства у меня было прозрение. Я увидел белый свет в форме человека. И голос сказал мне: «Покайся и живи, или откажись и умри». Это был Христос».

После этого видения Блайи покинул свой батальон и стал посещать собрания христианской церкви, а после принял крещение. Джошуа Мильтон Блайи перестал убивать и приносить в жертву людей. В одночасье не стало безжалостного жреца и убийцы. Но кровавый след тянулся за бывшим полевым командиром, и он вынужден был бежать из страны.

В 2003 году гражданская война в Либерии закончилась. Прошло двенадцать лет. В 2008 году Джошуа Мильтон Блайи вернулся в Либерию как проповедник Евангелия, он рассказывал, как Бог изменил его жизнь. Он разыскивает боевиков, которых сам же в свое время набирал для убийств, и призывает их к покаянию. А еще он всегда говорит, что подлинное счастье человека возможно лишь с Богом. Он стал искать всех, кому причинил зло, и просит у них прощения. Он заявил о своей ответственности за гибель 20 тысяч человек и готовности предстать перед трибуналом. В настоящее время Блайи активно выступает с проповедями, призывая племенных жрецов отказаться от жестоких ритуалов, человеческих жертвоприношений и каннибализма, а всех остальных — жертвовать в фонды, помогающие реабилитации подростков-солдат, и в целом измениться в лучшую сторону. Однако многие в Либерии восприняли его слова со скепсисом.

Можно ли назвать миротворцем Блайи? Заслуживает ли он прощения? Мне сложно ответить однозначно на эти вопросы. Вся его жизнь сегодня превратилась в искупление того, что он совершил. Мы можем говорить красивые слова о прощении, но реальное прощение связано с болью. Сегодня не только Либерия, или другая африканская страна, прошедшая через кровавые гражданские войны, нуждаются в примирении.

Герой романа ангольского писателя палач и убийца Жеремиаш получает второй шанс благодаря прощению. А простая женщина, много лет проведшая в добровольном заключении в своей квартире, смогла это сделать лишь доверившись потерявшему все мальчику. Он случайно попадает к ней в квартиру через строительные леса, которые становятся метафорой настигающей героиню жизни.

Агуалуза филигранно выстроил композицию романа так, что все линии сходятся в одной точке и этой точкой является судьба простого и странного человека, повлиявшего на многие жизни. В романе очень поэтичный и простой язык, напоминающий песни местного населения Анголы или скорее их сказки. И поэтому ты веришь, что насилию и злу все равно приходит конец.

Сам писатель в одном из интервью сказал об идее своего романа так: «В «Теории всеобщего забвения» все персонажи получают возможность быть прощенными. В моей Анголе, чьи раны продолжают кровоточить, этого не происходит… По сути моя книга о ксенофобии, о боязни другого человека… Нужно убрать разделяющие нас стены и позволить тем, другим, войти. Они — это мы. Каждый человек — все человечество».

Точнее и не скажешь. Только благодаря тому, что Луду доверяется другому человеку она сама получает прощение за поступок, который совершила много лет назад, и это прощение начинает щедро менять жизнь других персонажей романа, а возмездие приходит не через людей и их странную справедливость, а свыше.

И пусть это всего лишь фантазия писателя, который дарит читателям надежду, что все может измениться. Но кто сказал, что даже самая смелая фантазия не может изменить реальность? Просто кто-то первый должен сделать этот шаг к доверию и прощению, вопреки нашему рациональному скепсису и предубеждениям.