Является ли концепция «прав человека» христианской? Это зависит от того, с какой стороны мы к ней подходим. Является ли отвержение «прав человека» христианским? Точно нет. Рассмотрим это подробнее.

Одно и то же слово «свобода» может означать две противоположные вещи. С одной стороны, своеволие — и чаще всего под свободой люди понимают именно «возможность делать то, что я хочу». Насколько это стеснит других людей — уже их проблемы.

Уже привычный пример — ситуация, когда в США биологические мужчины, «идентифицирующие себя как женщины», добиваются «права» участвовать в женских видах спорта, и, естественно, как люди более крупные и мускулистые, выигрывают. Как это сказывается на положении реальных, биологических женщин и на спорте вообще — их не волнует. Они настаивают на своих правах.

Но «права и свободы» могут означать, напротив, самоограничение — «я должен уважать свободу своего ближнего, и воздерживаться от того, чтобы подавлять его, обманывать его или помыкать им — даже в целях, которые кажутся мне благими». Даже если я точно знаю, как лучше, я не должен принуждать моего ближнего — я должен свидетельствовать, увещевать, показывать добрый пример. Принуждение уместно только для пресечения какого-то явного и тяжкого зла.

В первом случае человек ставит в центр себя — произнося фразу «человек, его права и свободы» он имеет в виду совершенно конкретного человека, и это — он сам. Во втором — ближнего. В первом случае мы получаем ожесточенную битву своеволий, каждое из которых настаивает на своих «правах». Во втором — люди живут во взаимном уважении и деликатно уступают друг другу.

Признание прав и свобод другого — это проявление христианской добродетели смирения. Бог имеет Свой замысел о моем ближнем. Я не должен заставлять ближнего маршировать под мой барабан. Если я и должен кого-то принуждать к добру — так это самого себя. Однако бывает и третье явление — когда люди, указав на то, что лозунги свободы и прав используются для продвижения чего-то явно дурного и разрушительного, отвергают саму концепцию «прав и свобод», и настаивают на том, чтобы принуждать всех к добродетели.

В некоторых исламских странах есть «Министерство насаждения добродетели и искоренения порока», и «полиция нравов» бдительно следит, чтобы у женщины из-под платка как-нибудь не выбилась развратная прядь. Беда в том, что под теми, кого надо рукою крепкую принудить к добродетели, люди никогда не видят себя. Они сами-то уже достаточно добродетельны, их-то неволить не нужно — они будут теми, кто принуждает.

Если «права и свободы» этому мешают, их нужно просто отменить.

Это, на чисто мирском уровне, неблагоразумно — с чего вы взяли, что принуждать будете именно вы, а не вас? Почему вы думаете, что это под ваш барабан будут маршировать — а не вас заставят вас маршировать под чужой? Почему вы думаете, что это вы будете карать порочных людей — а не вас самих объявят порочными и покарают? Но главное — за желанием отменить права и свободы других стоят те же пороки, что и за злоупотреблением этими правами. Гордость и властолюбие.