В одном из номеров журнала "Слово веры" из Омска, Владимир Солодовников поднял очень интересный вопрос об интеллигенции. Кроме того, автор коснулся и еще одной важной темы. Он пишет: «Мне в связи с этим хочется затронуть еще одну проблему, существующую в большинстве баптистских церквей. В них есть разновидность людей, которых уже давно называют «заднескамеечниками». Этот термин применяют к братьям, имеющим высшее богословское или светское образование, а иногда и оба вместе…» (В. Солодовников).

Действительно, так уж получилось, что в наших церквях такие люди предпочитают оставаться на задних рядах. По моим наблюдениям большинство так называемых «заднескамеечников» являются представителями тех, кто влился в церковные ряды относительно недавно и, как правило, не из семей потомственных баптистов. Причина этого понятна. До относительно недавнего времени верующие не могли рассчитывать на многие вещи (высшее образование, аспирантура и так далее). В результате, большинство наиболее образованных членов церкви оказались неофитами.

Люди, выросшие в баптистской среде, воспринимают многие вещи, как нечто само по себе разумеющееся («так было, есть и будет, а почему? – не наше дело и не нам судить».) В то же время, у человека пришедшего в церковь, что называется из мира, как правило, возникает много вопросов, иногда не очень удобных для ответа.

Вместо ответов, он, как правило, получает набор цитат из Библии, с которыми действительно трудно не согласиться верующему человеку, но которые мало относятся к тому вопросу, который был задан. Такого рода дискуссия иногда напоминает замечательный рассказ Василия Шукшина «Срезал». Сюжет этого небольшого рассказа в следующем. Некий мужик, по имени Глеб Капустин, был известен в деревне тем, что умел «срезать» не в меру зазнавшегося по его мнению человека. Стоило лишь в деревне появиться чьему-нибудь родственнику из города, с образованием или, что еще хуже со степенью, вся деревня собиралась в гости, чтобы понаблюдать, как Глеб будет «срезать гостя». В рассказе описывается один такой эпизод. В избе собралось много гостей – к Агафье приехал Константин Иванович с женой (оба были кандидаты наук). С места в карьер Глеб начал засыпать их странными вопросами по разным темам, которые, видимо где-то услышал. Вопросы были абсолютно бессмысленными и несвязанными между собой (от вопроса первичности материи, до проблем шаманизма и происхождения Луны.) Супруги пытались было вставить словечко, что-то сказать, но Глеб удивительно быстро перескакивал с темы на тему. С точки зрения приехавших к Агафье супругов, он был просто демагог, который сыпал услышанными где-то цитатами и вопросами, обычно совершенно не к месту. Попытка как-то возразить сразу проваливалась, так как в суть вопроса никто вникать не хотел, да и не понимал ничего в споре, а Глеб ловко перескакивал с темы на тему. В итоге, Глеб по отечески посоветовал опешившим приезжим гостям: «Не задирайся вше ватерлинии! Скромнее, дорогие товарищи…» Прочие же гости, расходясь от кандидатов, восторженно обсуждали «мудрость» Глеба: - Оттянул он его!.. Дошлый собака. Откуда он про Луну-то так знает? - Срезал. - Откуда что берется!… - Дошлый собака. Причесал бедного Константина Ивановича… А! Как миленького причесал! А эта-то, Валя-то, даже рта не открыла. - А что тут скажешь? Тут ничего не скажешь. Он Костя-то, хотел, конечно, сказать… А тот ему на одно слово – пять!

Почему-то этот сюжет напомнил мне некоторые «дискуссии» в наших церквях, а Глеб удивительно напомнил милого персонажа с последней страницы журнала «Слово веры» Икара Макарыча, который «срезает» заезжего или местного мудрствующего, который, по его мнению, «задирается выше ватерлинии».

Помню, что, когда я впервые пришел в церковь и задавал естественный и, пожалуй, самый распространенный для нецерковного и неверующего человека вопрос, «а чем вы отличаетесь от представителей других протестантских конфессий?», то почти всегда получал один и тот же ответ – «А у нас все по Библии». Протестантизм, а в особенности российский баптизм, по понятным причинам всегда несколько подозрительно относился к таким словам, как предание, обычаи, церковные установления. В результате, для «заднескамеечника» очевидно, что некоторые вещи, которые исторически сложились в наших церквях, будь то форма проведения собраний, толкование тех или иных мест Писания, одежда, музыка, и так далее – являются традицией. Традиция это вовсе не всегда плохо, но надо называть вещи своими именами. Если это традиция, то почему бы об этом так и не сказать, не пытаясь непременно притянуть какой-либо место Писания, чтобы обосновать, к примеру, можно ли использовать музыкальную фонограмму в той или иной поместной церкви?

Вопросы, мнения, - все это кажется если не подозрительным, то уж по крайней мере неудобным. Для примера могу привести такой случай. В большой церкви, численностью в несколько сотен человек, естественно, многие вопросы принимаются не на общем собрании, а на Братском Совете. Это гораздо оперативней и конструктивней. Можно сказать, что во многом этот Совет определяет жизнь церкви, ее планы, стратегию, формы работы. От него зависит очень много. Безусловно, наиболее принципиальные решения впоследствии принимаются и утверждаются на общем собрании, но по понятным причинам трудно ждать конструктивной работы от собрания в несколько сотен человек. В связи с этим, роль Братского Совета очень велика. По многим вопросам мнения членов Совета могут, разумеется, не совпадать и решения принимаются с перевесом в несколько голосов. Понимая важность этого, я решил задать несколько, как мне казалось, совершенно естественных и очевидных вопросов: «Сколько человек входит в Братский совет?», «Можно ли распечатать список членов Братского совета, для информации всех членов церкви?», «Каков кворум?», «Может ли член другой, предположим рядом расположенной в области церкви, оказавшийся на заседании Совета, принимать участие в голосовании?» Выслушав эти вопросы, несколько служителей, к кому я обратился, так и не смогли мне ответить, сказав лишь, что в Братский совет входят те, кто несёт какое-либо служение. Одновременно, я почувствовал некоторое подозрительное отношение (С какой целью интересуется? Что у него на уме? «Помышляй, брат, более о горнем»).

«Заднескамеечникам», которые, как мы поняли из статьи В. Солодовникова люди образованные, свойственно чего-то искать, в чем-то сомневаться, в чем-то попытаться лучше разобраться. Очень часто в последнее время приходится слышать такой термин, как «посвященность», «посвященный». Слово, вроде бы хорошее, но часто оно ассоциируется с человеком, который, что называется хоть звезд с неба и не хватает, но в то же время вроде бы уже во всем разобрался, всегда на виду, в церкви с детства, тут же и его родители, и дети. С ним спокойно. Иногда, как мне кажется, мы даже готовы закрыть глаза на то, что понимаем, что в голове у человека – полная каша, он едва ли сможет дать отчет в своем уповании. Мы понимаем, что лучше, как говорится, глубоко не копать, а то может выясниться нечто странное в богословских представлениях такого «посвященного» человека. В то же время, мы уверены, что он был, есть и будет в нашей церкви, что бы ни случилось. Он никогда не перейдет в другую общину, не будет задавать неудобных вопросов.

Боюсь, что многие люди оказались на задних скамейках из-за того, что задав по началу несколько вопросов или предложив себя для того или иного служения, столкнулись с недопониманием братьев. «Что-то ты мудрствуешь, брат. Ты много не понимаешь, со временем разберешься. Будь скромнее». Человек образованный, особенно с богословским образованием, как будто таит в себе потенциальную опасность и вызывает некоторое подозрение. Подобная ситуация чем-то схожа с временами нашего недавнего прошлого, когда наибольшим доверием власти пользовались лишь те, кто в графе о социальном происхождении мог написать – из рабочих, а на вопрос об образовании – гордо заявить: «Мы университетов не кончали!» Иногда слова «…не много из вас мудрых по плоти, не много сильных, не много благородных» (1 Кор. 1:26), - употребляются не как благодарность Богу, что он избрал «немудрое мира», а как обоснование собственного нежелания чему-либо учиться.

Таким образом, как мне кажется, есть определенный конфликт между церковным руководством и теми, кого Владимир Солодовников называет заднескамеечниками. Как и в большинстве конфликтных ситуаций виноваты обе стороны, поэтому неправильно пытаться представить виноватой в происходящем лишь одну сторону. Российская интеллигенция (не люблю это слово, но не знаю чем заменить) всегда была немного труслива. Смелость и решительность проявлялась лишь на кухнях, с одновременным страхом высказать свое мнение где-то еще. Теперь, часть с кухонь постепенно переместились на задние ряды церкви и «смиряется» там, боясь сказать возразить или предложить что-либо, хотя вроде бы и времена уже не те и в ГУЛАГ никто не отправит.

Конечно легко оправдывать свою пассивность, ссылаясь на негативный опыт, дескать пробовал раз-другой предложить что-то сделать, (попытался было нести какое-то служение, но, что называется, себе дороже. Я уж лучше тихонько посижу где-нибудь сзади.) Если на что-то и готовы отважится это, разве что написать статью в журнал, издающийся где-нибудь за несколько сотен километров от нас…